Я просунул палец в бретельку ее платья и медленно спустил его с ее плеча.
— Ты уже почувствовала вкус к тому, как я трахаюсь, не так ли?
По тому, как горели ее глаза, я понял ответ на свой вопрос.
— Помнишь, во время нашей первой поездки в Италию, в туалете моего самолета?
— Какую часть?
Я провел большим пальцем по другому краю ее платья и погладил тонкий ремешок между пальцами.
— В той части, где я спросил тебя, трахалась ли ты раньше. — Мой взгляд остановился на ней. — Ты сказала, что у тебя уже был секс, и я напомнил тебе, что я спрашивал не об этом. Ты…
— Я спросила, есть ли разница. — Она сглотнула, и в горле у нее заклокотало. — И ты сказал, что с тобой — да.
Я улыбнулся.
— Ты хорошо помнишь тот день.
— Как я могла забыть? — Она посмотрела в сторону, наблюдая, как мои пальцы неторопливо спускают ремешок с ее руки, а затем снова подняла на меня глаза. — В тот день я поняла, что это лишь вопрос времени, когда ты обратишь мое собственное тело против меня.
Ее слова заставили меня почувствовать вкус победы на губах. Соблазнить Милу, сделать ее своей — это был мой самый большой триумф. Жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы осознать это. Платье соскользнуло с ее тела, упав в лужу голубого цвета вокруг ее каблуков. Я прикусил губу от благодарности, впиваясь в нее взглядом. Изучал каждый изгиб, каждый дюйм обнаженной кожи.
Все мое.
Черные шелковые трусики, которые должны были быть сексуальными и манящими, только мешали, были камешком на моем пути, который вел туда, куда я действительно хотел попасть. Мила смело протянула руку и положила ладонь на мой член. Я застонал и схватил ее руку, когда похоть всколыхнулась и обожгла мои вены.
— Не усложняй мне задачу, Мила.
— Как ты и сказал, у меня появился вкус к тому, как ты трахаешься.
Голод в ее глазах умолял меня. Ее раскрасневшиеся щеки умоляли меня. Я знал, чего она хочет. Но я также знал, что ей нужно, а ей нужно было, чтобы ее боготворили, пока ее тело снова и снова разбивается на фрагменты наслаждения и восторга.
— Положи руки мне на плечи.
Секунду она колебалась, прежде чем сделать то, что я потребовал, и слегка положила руки мне на плечи. Не отрывая от нее взгляда, я опустился на колени, как грешник, собирающийся исповедаться в грехе всей своей жизни. Ее тело манило меня, и похоть, от которой трепетало ее тело, пела для меня. Прекрасная мелодия желания и разврата.
Наши взгляды все еще были прикованы друг к другу, когда я провел пальцами по бокам ее трусиков и спустил их по бедрам и ногам. Я опустил взгляд на черные туфли на каблуках.
— Думаю, я позволю тебе оставить их.
Она хмыкнула, ее руки по-прежнему крепко лежали на моих плечах, пока я поднимал ее ноги одну за другой, чтобы снять черные шелковые трусики.
— Я уже говорил тебе, как ты хороша на вкус? — Я провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее ног. — Как мне нравятся твои стоны, когда я требую тебя?
Она крепче сжала плечи, а я продолжал наблюдать, как моя рука движется по внутренней стороне ее бедра, а большой палец едва заметно проводит по ее чувствительным складочкам. Я поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как она закрывает глаза, складывая рот в идеальную букву "О". Мне не нужно было просовывать палец в ее расщелину, чтобы понять, мокрая ли она для меня. Я чувствовал запах ее возбуждения, запах ее похоти, который провоцировал во мне хищника. Он возбуждал во мне грязную потребность трахаться, торопить нас обоих к кульминации, которая разорвет нас на части. Но пока мой член пульсировал, как ублюдок, сильно упираясь в молнию, я прикусил губу и собрал все силы самоконтроля, чтобы держать себя в руках. Я обхватил ее за бедро и притянул ближе к себе, заведя руку за другое ее колено.
— Держись за меня, — приказал я и перебросил ее ногу через свое плечо, острый край ее каблука впился в мой позвоночник. Как художник, зачарованный цветами и формами своего произведения, я был пленен изгибами и безупречной кожей своей жены.
Кончиком языка я прочертил неторопливые круги по ее бедру, рисуя его нежными штрихами. Мила извивалась и изо всех сил старалась направить меня к тому единственному месту, которое, как я знал, жаждало внимания. Я улыбнулся, намеренно избегая губок ее набухшей киски.
— Я хочу дразнить тебя, пока ты не сломаешься.
— Пожалуйста, не надо. — Ее голос был просто порывом воздуха, и она провела пальцами по моим волосам, сжимая их все крепче и крепче. — Не мучай меня.
— Назови мне хоть одну причину не делать этого. — Я прижался губами к ее голой киске, щелкнул языком один раз, чем вызвал громкий, благодарный стон из ее блестящего рта.