— Потому что я умоляю тебя об этом.
— Мне нравится, когда ты умоляешь. — Я нежно подул на ее голую киску, и ее тело напряглось, когда она глубоко вдохнула.
— Сэйнт.
— Тише, Мила. Я провел пальцем по ее половым губкам, от входа до клитора и обратно. Ее ноги задрожали. — Не говори. Просто чувствуй.
Я положил руку ей на бедро и слегка провел большим пальцем по ее щели — ласка, призванная причинить мучительную боль ее телу. Я взглянул на ее прекрасное лицо, на котором уже отражалась эйфория, овладевшая ею: шея выгнута, щеки раскраснелись. Ногти впились в мои плечи, и я широко раздвинул ее киску, прежде чем погрузить язык в ее слипшийся жар. Она громко застонала, и ее бедра задвигались сами собой. Вкус ее похоти обволакивал мой язык и усиливал мой собственный в три раза. Я чертовски сильно хотел оказаться внутри ее сладкого тела, но сначала мне нужно было увидеть, как она будет разрываться от желания, пока я стою на коленях и поклоняюсь ей, как своей гребаной королеве.
Еще одно плавное движение по ее киске, и я просунул в нее палец, глядя вверх, желая увидеть наслаждение, которое владело ею. Медленно и ритмично я вводил и выводил палец из нее, не входя так глубоко, как я знал, ей было нужно. С каждым движением ее киска плакала от возбуждения, и я не мог остановить себя от облизывания этих набухших губ, проводя кончиком языка по ее клитору, прежде чем крепко засосать его в рот.
Ее бедра затряслись, а ноги задрожали. Она наклонилась вперед, опираясь на мои плечи, а я обхватил ее бедро, которое лежало на моем плече.
— Я хочу, чтобы ты кончила на мой язык, Segreto. И я хочу, чтобы весь Нью-Йорк услышал тебя.
Я зарылся лицом между ее ног и стал лакомиться ее киской, как будто это была моя последняя чертова еда. Мой язык гладил, лизал, дразнил ее, а я вводил пальцы быстрее и глубже. Ее бедра двигались с потребностью трахаться, и я позволил ей это. Я позволил ей трахать мой рот, позволил ей прижимать свой клитор к моему языку. Ее руки обхватили мой затылок, и я почувствовал ее несдержанность, когда она притянула меня ближе, заставляя трахать ее языком сильнее. Каблук ее туфли все глубже вдавливался в мой позвоночник, и мой член жаждал занять место моего языка.
— Святой, — задыхалась она, — я сейчас кончу.
Мои пальцы впились в ее бедро, и мне пришлось бороться с желанием еще немного помучить ее тело. Садист во мне хотел играть с ней, лишать ее удовольствия, которого она так отчаянно желала, пока ее тело не превратится для меня в сплошное месиво. Но я поклялся не быть эгоистичным ублюдком, которым я был, не сегодня, поэтому я дал ей то, что ей было нужно, чтобы окончательно переступить через край. Я сосал ее клитор и работал с ее киской, пока она трахала мое чертово лицо с такой яростью, какой я никогда раньше от нее не видел. Ее тело содрогалось, когда ее кульминация хлынула на мой язык, и вкус ее оргазма взорвался у меня во рту.
Я пронес ее через все это, убедившись, что выжал из ее тела все до последней капли удовольствия.
Ее руки расслабились, и она склонилась надо мной, ее дыхание стало учащенным и затрудненным. Твердой рукой я снял ее ногу со своего плеча. Было видно, что у нее не осталось сил, когда она рухнула в мои объятия. Прядка локона коснулась ее щеки, и я спрятал его за ухо, изучая ее и наслаждаясь ее красотой.
— Ты восхитительна, — прошептал я в благоговении, оценив тот факт, что ее красота принадлежит мне, и никому другому.
Ее лучистые глаза распахнулись, и я улыбнулся, расстегивая рубашку.
— Ляг на спину, Мила. И раздвинь для меня бедра.
15
МИЛА
Я была загипнотизирована и совершенно околдована. Мое тело пылало, и наслаждение застыло в моих венах. Прохладный ветерок целовал мою разгоряченную плоть, а кожа жаждала его ощущений. Я только что разрывалась на части от его языка между моих ног, но мои обостренные чувства все еще осознавали, как сильно я жажду большего. Сколько бы оргазмов он ни подарил мне рукой или ртом, я получала полное удовлетворение, только когда он двигался внутри меня.
Он устроился между моих ног, его тело было теплым и гладким, а твердый член плотно прижимался к моему входу. Голубые глаза его ожили под ночным небом.
— Обещай мне, что бы ни случилось, как бы сильно я ни облажался, ты никогда не будешь сомневаться в моей любви к тебе.
— Не облажайся, — поддразнила я, проводя пальцами по его волосам, пока он смотрел на меня сверху вниз.
— Я никогда не притворялся с тобой, Мила. Я жесткий человек, и отсутствие сострадания — мое благословение и мое проклятие. — Он провел рукой по моей щеке, и его взгляд стал серьезным. — Но с тобой я другой. Я чувствую себя по-другому. — Он нежно поцеловал меня в губы. — Я хочу быть другим. Но всегда будет часть меня, которая связана с тьмой. Часть меня, которая никогда не будет хорошей. Ты сможешь с этим жить?