Мои итальянские кожаные туфли пробили борозды в полу, когда я ворвался к ним с огнем на каблуках. Мила торопливо схватила свою сумочку, но, когда услышала мой голос, ее ноги словно прилипли к проклятой земле. Отец, как всегда, притворился невозмутимым, словно мое внезапное появление и враждебное присутствие ничуть его не смутили.
Если бы он только знал, как сильно я хочу вогнать клинок в его проклятый череп.
Мой отец встал с кресла и поправил пиджак, выражение его лица было каменным.
— Я попросил Милу встретиться со мной.
— Какого хрена ты это сделал? — Я выдохнул ядовитые слова сквозь стиснутые зубы, тяжело дыша через нос.
Мила положила руку мне на локоть, но ее прикосновение обожгло так же, как обманчивые слова в записке. Я отпрянул от ее прикосновения и устремил свой смертоносный взгляд на отца, в ярости готовый закончить эту войну прямо здесь и сейчас.
Он расправил плечи — еще один способ дать мне понять, что я его не пугаю.
— У нее будет мой внук. Я счел уместным познакомиться со своей невесткой поближе.
Мой гнев бурлил в венах, в костях, и он хотел вырваться наружу. Он хотел сорвать с меня эту чертову кожу и сожрать все на своем пути.
— Послушай меня, старый ублюдок. — Я стиснул челюсти и шагнул вперед, тыча пальцем прямо в его ублюдочное лицо. — Она для тебя никто. Ты меня слышишь? И не думай, что я хоть на секунду позволю тебе приблизиться к моему ребенку. У тебя никогда не будет привилегии быть дедушкой. — Я придвинулся ближе, чтобы он мог почувствовать ярость в моем горячем дыхании, но отец продолжал стоять на своем. — Если ты еще раз приблизишься к моей жене, я убью тебя. Если ты хоть раз произнесешь ее проклятое имя, я перережу тебе горло, пока ты спишь. Ты понял?
— Господи, Святой. Прекрати, — с отчаянием попросила Мила, обхватив пальцами мой локоть. Но я просто вырвался из ее рук и посмотрел на отца острым, как кинжал, взглядом. Ядовитая смесь ярости и ненависти уже овладела мной и лишила меня всякого здравого смысла. Здравый смысл, в том числе и тот, что убийство на людях не одобряется.
— Мы с Милой просто поговорили по душам. — Голос отца был спокоен, выражение лица не поддавалось прочтению. — Нет необходимости устраивать сцену.
— О, поверь мне, это не сцена. Сцена — это когда я разбиваю твой череп о гранитную столешницу. Вот это была бы сцена.
— Святой. — Мила встала между мной и отцом, спиной к нему, и ее пристальный взгляд остановился на мне. — Послушай меня. Ты должен отвезти меня домой сейчас же. Пожалуйста. — Ее голос был тихим, но я уловил легкую дрожь, которая отражалась в ее словах. Отчаянная просьба не превращать меня в человека, который убил ее предполагаемого друга. Или в человека, убившего ее брата-психопата. Боже, я был на грани. Я был на грани того, чтобы превратиться в этого человека. — Сэйнт, пожалуйста. Тебе нужно кое-что узнать, но сначала мне нужно вернуться домой.
Я опустил свой огненный взгляд на нее и на секунду подумал только о том, как наказать ее. Заставить ее пожалеть о том, что она солгала и пошла за моей спиной на встречу с человеком, которого я ненавидел больше всего. Все, что я видел, это оттенки красного, ее кожу, ее боль… боль, которую я причиню. Но потом я заметил, как дрогнула ее нижняя губа, и она потянулась за ухом, рассеянно касаясь своего шрама, верный признак того, что она нервничает. Боится.
Черт. Мне пришлось заставить себя сделать вдох, выдохнуть и заставить себя держать себя в руках. Я обхватил пальцами ее локоть и потянул за собой, бросив взгляд на отца.
— Держись от нас подальше, или я буду тем, кто тебя похоронит.
Я столько всего хотел ему сказать. Столько проклятий и угроз я хотел выплюнуть. Но недоуменные взгляды гостей и отчаянные мольбы жены заставили меня проглотить полный рот оскорблений.
— Это последний раз, когда я предупреждаю тебя без кровопролития. Клянусь Богом!
Вцепившись пальцами в руку Милы, я повернулся и почти волоком вытащил ее из оживленного ресторана. Мне было совершенно наплевать на то, что подумают посторонние. Все, что меня волновало, это сохранить контроль над ситуацией и доставить Милу домой.
Виктор последовал за нами из ресторана. Как только мои ноги коснулись тротуара, я размахнулся и ударил его по чертову лицу. Виктор отшатнулся назад, обеими руками зажимая нос.
— Я должен сейчас хоронить твой гребаный труп.
— Святой, остановись!
Я бросил взгляд в сторону Милы.