Я подняла глаза на Сэйнта, безмолвно умоляя его выслушать меня. Чтобы он дал мне шанс, как его жене, сказать то, что мне нужно.
Елена двинулась к двери своей спальни.
— Мы не…
— Пусть она говорит. — Святой не сводил с меня глаз.
— Марчелло.
Святой поднял руку, заглушая возражения Елены.
— Я сказал, пусть она говорит.
Елена насмехалась, раздражение было написано на каждой черточке ее лица. Я подошла к Святому.
— Я нашла ключ в сумочке Елены в тот день, когда она приехала сюда.
— Какой ключ?
— Это был старый латунный ключ. На нем были ржавые украшения. Старинный ключ.
— Это абсурд, — пробормотала Елена.
Я положила руку на руки Сэйнта, скрещенные перед его грудью, отчаянно надеясь, что он поверит мне и увидит картину в целом.
— Твой отец сказал мне, что одна из причин, по которой ты был так уверен в том, что твоя мать не совершала самоубийства, заключалась в отсутствии ключа.
Сэйнт переминался с ноги на ногу, его взгляд переходил с меня на Елену, потом обратно.
— Дверь в спальню была заперта, — продолжила я. — Тебе с Джеймсом пришлось сломать ее, чтобы попасть внутрь. Но ключа внутри не было, значит, она была заперта снаружи.
Сэйнт скривил губы, вспомнив воспоминание, которое, я уверена, он предпочел бы забыть.
— К чему ты клонишь, Мила?
Я повернулась к Елене лицом и тяжело сглотнула, потому что знала, что была права. А еще я знала, что сейчас разобью сердце Сэйнта правдой.
— Где ключ, Елена?
Ее ноздри вспыхнули.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Все, что требовалось, это доля секунды. Один короткий миг, когда она позволила своим нервам взять верх, и она посмотрела на комод, а затем перевела взгляд на меня. Именно в эту долю секунды она выдала двадцатилетний секрет.
Я бросилась через комнату и открыла комод, обнаружив внутри сумку Елены.
— Не смей. Это вторжение в частную жизнь. — Она бросилась в мою сторону. — Я не буду стоять…
Святой шагнул к ней, предупредив одним лишь хмурым взглядом.
Я открыла боковой карман и достала ключ. Сжимая его в руке, я закрыла глаза и перевела дыхание, прежде чем повернуться лицом к мужу.
— Это тот самый ключ?
Лицо Сэйнта стало пепельным, его взгляд задержался на ключе в моей руке. Он не двигался, и по тому, как он смотрел на ключ, я поняла, что это тот самый ключ, который он искал все эти годы. Ключ, который преследовал его… до сих пор.
Я молчала, едва переводя дыхание. В его глазах я словно видела того подростка. Крики. Панику. Боль. Горе, когда вся его жизнь была разорвана в клочья. Мое сердце обливалось кровью из-за него. Моя душа плакала по нему. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось ошибиться. Но я знала, что не ошибаюсь.
Его рука дрожала, когда он протягивал ее, пальцы подрагивали, словно он ожидал, что ключ сгорит при прикосновении.
— Марчелло, — набросилась на него Елена, — это не…
Он развернулся и схватил ее за плечи, в его радужных глазах пылал дьявольский гнев. Сердце заколотилось в горле, когда я увидела, как он сжимает ее костлявые плечи.
— Почему у тебя ключ от спальни моей матери?
Она судорожно пыталась вырваться из его рук, но все было бесполезно.
— Я никогда в жизни не видела этого ключа. Мила, она его подбросила. Твой отец, должно быть, дал его ей.
— Что? — Воскликнула я. — Нет. Это неправда.
— Конечно, правда. — Карие глаза Елены сверкнули на меня. — Ты подбросила этот ключ.
— Я ничего такого не делала, и ты это знаешь. Я нашла этот ключ в ночь твоего приезда.
— Ложь!
— Ты была влюблена в его отца. Ты не могла смириться с тем, что он счастлив с твоей сестрой и что она может родить ему сына. Ты была отчаевшейся женщиной, Елена. И твоя ревность толкнула тебя на убийство.
Глаза Елены вспыхнули убийственным блеском.
— Это ложь из уст Люцифера.
— Это правда!
— Заткнитесь! — Крикнул Святой, и его голос гулко ударился о потолок. — Вы обе. — Он отпустил Елену, и она ухватилась за столбик кровати, чтобы устоять на ногах. — Я, блядь, не могу нормально соображать. Это все…
— Правда, — спокойно произнес голос из другого конца комнаты.
Сэйнт обернулся, и мы все уставились на мистера Руссо, стоящего в дверях, а за ним — Виктор.
— То, что сказала Мила, — правда. — Его взгляд остановился на Елене, но в его глазах не было ненависти или обиды. Это было почти как… сострадание. Как будто он понимал, в чем причина ее горько-сладкого наваждения и ревности. — Когда-то мы с Еленой были влюблены друг в друга, до того, как она вышла замуж за Альфонсо. — Он посмотрел на Сэйнта. — До того, как я влюбился в твою мать.