- Прошлой ночью... Ой, мамочка, это было ужасно!
Он сказал.., что я ему больше не дочь.., что я сломала ему жизнь... Она задыхалась от рыданий. - Что он никогда не сможет смотреть в глаза своим друзьям, если я не сделаю аборт. Ой, мамочка, больно!
- Шш.., деточка, потерпи, все будет хорошо. Где у тебя болит, милая? Запястье?
- Я не смогла себя убить...
Нагнувшись, Джесс поцеловала Мауру в щеку.
- И слава Богу! Ты же знаешь, я не смогла бы жить без тебя!
- Ой, мамочка! Прости меня! Прости меня, пожалуйста! - И вдруг она вскрикнула от боли. - Мама! Мне больно!
- Где, детка? Где?
- Живот! У меня болит живот! Ребенок!
Джесс выпрямилась.
- Я сейчас приведу доктора! Подожди.
Она выбежала из комнаты и тут же натолкнулась на человека в белом халате.
- Моя дочь! Она беременна! С ней что-то происходит!
- Там? - спросил врач, указав пальцем в сторону процедурного кабинета.
- Да, быстрее, пожалуйста!
- Подождите здесь.
- Доктор...
- Сестра! - не слушая ее, крикнул врач куда-то в глубину коридора. Сестра Хейвемен! Палата "Си". Срочно!
И толкнул дверь. Женщина в белом халате, проскочив мимо Джесс, бросилась за ним.
Джесс осталась в одиночестве - хрупкая женщина в вечернем туалете и бриллиантах, с темными кругами под глазами и с такой болью в сердце, какой она никогда не испытывала. Самоубийство... Ее дочка пыталась покончить с собой... Ей вспомнился гроб с телом матери, усыпанный белыми орхидеями. Она не стала вскрывать себе вены, она умерла, приняв смертельную дозу лекарств и запив их виски. Она никогда не стала бы действовать бритвой - к чему заливать весь пол кровью... Джесс пыталась переключиться на что-то другое, но никак не могла. Интересно, как выглядела мама, когда она умерла? Где ее нашли? Лежала ли она в постели на белоснежных простынях, закрыв глаза, будто спокойно спит, положив голову на высокую подушку? А может, упала на пол со страданием и ужасом на изящном лице?
Острая боль пронзила Джесс, она схватилась за грудь.
О Господи! К чему эти воспоминания! Ведь не о матери сейчас идет речь, а о дочери, которая пыталась оборвать свою драгоценную жизнь.
- Что происходит? - послышался за спиной голос мужа. - Они что, отпускают ее?
Джесс круто обернулась.
- Убирайся отсюда! - бросила она. - Ты уже достаточно натворил!
Он попытался обнять ее за плечи.
- Пойдем в вестибюль, Джесс. Посидишь, успокоишься. Ты слишком возбуждена.
Джесс с отвращением отшатнулась.
- Возбуждена?! И ты смеешь мне это говорить? Ах ты, ничтожество! Это все из-за тебя...
- Ну-ну... Не так громко.
- Это почему? Боишься, что нас услышат? Что кто-то вдруг узнает правду про нашу замечательную, идеальную семью? Поймет наконец, что на самом деле ее не существует?
- Еще одно слово, и я уйду!
- Вот и прекрасно. Убирайся!
К ним подошла сестра.
- Простите! Вам придется подождать в вестибюле. Мы не можем позволить вам нарушать покой наших больных.
Джесс кивнула, едва сдерживая слезы.
- Извините, - пробормотала она и пошла к вестибюлю.
Чарльз последовал за ней.
В вестибюле она присела на синюю клеенчатую кушетку и невидящим взглядом уставилась в маленький телевизор. Он работал слишком тихо, но Джесс было все равно: происходящее на экране ее не волновало.
- Продолжим нашу увлекательную беседу, - предложил Чарльз, садясь рядом.
- Мы уже все сказали друг другу.
- Нет, не все. - Голос его понизился до шепота. - Уверяю тебя, каким бы подонком ты меня ни считала, я не хочу, чтобы моя дочь умерла.
- Она не умрет, Чарльз. Она пыталась перерезать себе вены на одной руке, но это ей не удалось. Видимо, этот паршивый ген, о котором ты говорил, в нашей семье не так силен, как тебе кажется.