Они помолчали.
- Может, расскажешь мне все остальное? - наконец спросил Берт.
- Что остальное?
- Почему ты так боишься встретиться со своим старшим сыном?
- С чего ты взял? Я ничего не боюсь.
Берт не ответил.
- Чего мне бояться?
Сьюзен и сама почувствовала, что голос ее дрогнул.
- Ты никогда не рассказывала мне о его отце.
Боль вернулась. Было такое ощущение, словно в животе сидел, свернувшись клубочком, огромный спрут, а теперь он распрямился, и стало трудно дышать. Сьюзен пожалела, что выбросила цветы, - было чем занять руки.
Она встала, подошла к фонтану.
- Ты любила его?
Сьюзен кивнула. Следовало бы, конечно, ответить, но она не была уверена, что если откроет рот, из него вылетит хоть один звук.
- Он бросил тебя? Поэтому ты очутилась в пансионате для матерей-одиночек?
Сьюзен покачала головой.
- Он ничего не знал, - удалось выдавить ей из себя. - Я не говорила ему, что у меня будет ребенок. - Она обошла вокруг фонтана и вернулась к Берту. - Когда была война в Персидском заливе, не проходило дня, чтобы я не переживала за судьбу моего сына... Нашего с Дэвидом сына.
Боялась, что его пошлют туда. Хотя, как бы я об этом узнала, не представляю.
- Поэтому тебя было невозможно оторвать от телевизора? Только и делала, помнится, что смотрела новости Си-эн-эн.
Берт был прав. Телевизор тогда как магнитом притягивал ее к себе. В колледже, когда у нее случалось окно, она садилась в учительской на оранжевый пластиковый стул, впившись взглядом в экран. Дома ужинала только перед телевизором, а по утрам, не успев принять душ, мчалась включать его.
- Господи, с тех пор прошло всего три года, а кажется, пролетела целая жизнь!
- Я и тогда любил тебя, ты же знаешь.
Сьюзен села рядом с ним на скамейку.
- Я тогда страшно хотела, чтобы Израиль победил, - заметила она. - Это моя историческая родина, если помнишь.
- Ну как же, как же...
Сьюзен, улыбнувшись, отвернулась от Берта.
- Странно все-таки. Мне казалось, что стоит мне увидеть сына, я тут же узнаю его. - Она перевела взгляд на землю. - Наверное, думала, что он похож на Дэвида.
- В военной форме?
Сьюзен снова улыбнулась.
- Мы с Дэвидом в свое время выступали против войны во Вьетнаме.
- А вы принимали участие в большом марше мира в Вашингтоне в шестьдесят седьмом году?
- Да.
Берт расхохотался.
- Что-то я тебя там не видел.
Сьюзен на шутку не ответила - ей не хотелось переводить серьезный разговор в разряд легкомысленных.
- Когда я поняла, что беременна, я бросила Дэвида.
Замуж я тогда не собиралась. Хотя теперь-то понимаю, что от воспитания, которое вбивалось годами, никуда не денешься.
- И ты никогда больше не видела Дэвида?
- Никогда.
Она не стала рассказывать Берту всего остального, просто не могла говорить о том, что Дэвид завербовался в армию и без вести пропал где-то на полях сражений. Никому не нужный ветеран уже полузабытой всеми войны... Она не стала рассказывать об этом Берту вовсе не потому, что боялась его реакции, нет, просто слова не шли с языка.
- И ты никогда не переставала его любить, - заметил он.
Это был не вопрос, а лишь констатация факта.
- Думаю, да, - сказала Сьюзен, откидывая назад свою черную гриву. Правда, были в моей жизни периоды, когда я редко о нем вспоминала. Ну, например, когда я вышла замуж за Лоренса и стремилась во что бы то ни стали быть добропорядочной еврейской женой.
- Вот бы взглянуть на тебя в то время! - расхохотался Берт.
- Или когда я впервые приехала в Вермонт, - продолжала Сьюзен, полная решимости быть ни от кого не зависимой и всю свою жизнь посвятить лишь работе.