- Двадцать.
Боб встал, обошел вокруг шезлонга и, сунув руки в карманы, глубоко вздохнул.
- А почему ты не сделала аборт?
- Боб, это же был 1968 год.
- Ах да!
Пи Джей тоже поднялась и подошла к нему.
- А сейчас мне предоставляется возможность встретиться с ним.
- Ты никогда его не видела?
- Ни разу, даже когда он родился.
- Неужели тебе не хотелось?
- Нет. - Пи Джей понимала, как ужасно это звучит, словно она и не женщина вовсе, а какая-то свистушка, и попыталась оправдаться:
- Мне нужно было жить своей собственной жизнью. Кроме того, они сказали, что так будет лучше.
- О Господи! - в очередной раз воскликнул Боб, поворачиваясь к ней спиной. - Кто это "они"? И зачем тебе понадобилось встречаться с ним сейчас?
Пи Джей закрыла глаза - не было сил смотреть на него, а потом рассказала ему о Ларчвуде и визите Джесс.
- Значит, ты собираешься с ним встретиться?
- Может, да, а может, нет. Все это придумала Джесс.
Ни одна из нас не будет знать, приедут ли наши дети, пока мы сами не окажемся в Ларчвуд-Холле.
- О Господи! - Боб опять подошел к шезлонгу, сел. - Пи Джей!
- Что?
- Как я понял, ты не хочешь выйти за меня замуж только потому, что у тебя есть сын? Ты поэтому всегда оставалась одна?
- Нет. А впрочем, не знаю.
Она села с ним рядом. Надо же, столько рассказала, а облегчения нет.
Боб потер руки и глубоко вздохнул.
- Хансен и Хобарт, если обо всем узнают, будут неприятно удивлены, заметил он.
Она взглянула на Боба, даже в темноте было видно, что лицо его приобрело обычное жесткое выражение.
- Ты шутишь!
- Хотел бы.
- О Боже, Боб! Ведь на дворе девяностые годы! Неужели ты и в самом деле считаешь, что факт рождения у меня сына почти четверть века назад, когда я была не замужем, может негативным образом отразиться на моей работе?
- На работе - нет, - покачал головой Боб. - Нет, конечно. Просто я представляю реакцию Хансена и Хобарта. Ты же знаешь, как они гордятся безупречной репутацией агентства.
В его голосе появились холодные нотки, и Пи Джей охватило недоброе предчувствие.
- Ты говоришь о них или о себе? - спросила она.
Боб, почесав подбородок, тихонько заметил:
- Я ведь неотделим от агентства, Пи Джей.
Сверчки внезапно смолкли, словно с нетерпением ждали продолжения разговора.
- Ты не хочешь моей встречи с сыном, - сказала Пи Джей. - Я чувствую, что это вовсе не из-за того, что пострадает безупречная репутация агентства. Ты думал бы иначе, если бы мы с тобой работали в разных местах? А может, тебе просто неприятно, что у женщины, которой ты не далее как шесть часов назад предложил руку и сердце, темное прошлое?
- К чему этот сарказм!
- Нет, Боб, это не сарказм. Просто я реально смотрю на вещи.
- Я беспокоюсь лишь о твоей карьере.
- А как насчет моей жизни? У меня ведь, помимо работы, есть и личная жизнь. И я - живой человек, со своими мыслями и чувствами. Ты хочешь жениться на мне или на том образе, который себе придумал?
Боб встал и заходил по внутреннему дворику взад-вперед.
- Послушай, Пи Джей. Ты долго и трудно шла к тому, что имеешь сегодня. И мне неприятно, что ты собираешься наплевать на все, чего добилась в жизни, ради какой-то сиюминутной прихоти. О Господи! Вот уж никогда бы не подумал, что ты хочешь стать матерью! Да зачем тебе какие-то дети! Море забот, жуткая ответственность. - Он остановился, взглянул на нее. - Но я люблю тебя и всегда буду рядом, какое бы решение ты ни приняла.
- И ты поддержишь меня, если вдруг Хансен и Хобарт что-то узнают?