Штейн воскрешал картины былого, перебирая разрозненные кусочки мозаики в своей голове. Баррет, похоже, много не знал никогда. К чему было ворошить прошлое, если будущего не существовало как данности? Одна скупая вера в возможность искупления и вознесения. Даже ангелы не покидали пределов своей летающей скалы, обратившись полузабытым мифом с задворок увядающей памяти Штейна.
Они заскочили на поднимающуюся платформу вместе с выводком полуразумных бесенят под предводительством чревовещателя, тремя амбалами-чертями и одноглазой ведьмой-прорицательницей. Последним на лифт поднялся юродивый в защитном комплекте, прикрытом противорадиационным плащом не по размеру. Тот был слишком мал и местами разорван. Бурые пятна вокруг прорех напоминали следы крови. Грязь покрывала их толстым слоем. На спине плаща был выведен полустертый знак – раскрытая длань Спасителя с божественным всевидящим оком посреди ладони.
Миссионеры не были редкостью в Адском Котле. Аколиты, несшие свет истинной веры в гетто, в основном слыли чудаками и безумцами, самыми бесполезными кадрами, которыми не грех и пожертвовать во имя благого дела. Глаза и уста Синода среди безбожников – так их именовали официально. В кулуарах же говорили – церковный мусор среди городских помоев. Для чертей они становились потехой и бесплатным развлечением.
Пассажиры лифта не обращали на миссионера никакого внимания. Со стороны он казался примелькавшейся фигурой, не предвещавшей беды. Миссионер покойно устроился на самом краю платформы, пристально всматриваясь в бездну. Лица под маской респиратора было не разглядеть. Отчего-то он вызывал у детектива непривычную тревогу, но от раздумий его отвлек Баррет.
– И что теперь? – спросил офицер. – Мы упустили нить расследования, и моя жертва была напрасной? Ради этого ты притащил меня в Адский Котел, Штейн? Поглумиться над желторотым новичком?
– Мурмур не мог дать пустую наводку. Это не в его стиле.
– Только дурак заключает сделки с демоном!
– Глупые суеверия. Как ты успел заметить в ходе нашего путешествия в бездну – все бесы плоды генетических экспериментов и морфологических преобразований, а значит, их поведение подчиняется все тем же биологическим принципам, что и у прочих социальных существ. Никой мистики. Одна старая добрая наука, вышедшая из-под контроля морали и этики. А посему все это попахивает банальным расчетом.
Тяжелая рука самого крупного черта легла Штейну на плечо:
– Все верно, греховодец. Герцог повелевает вам прекратить дознание и отправляться на поверхность до завершения волнений в Адском Котле. Отстояв нечестивую всенощную, наш владыка узрел в жертвенной крови юнца подлый заговор шайки святош с елдака Спасителя. Они заслали убийцу, чтобы тот заронил семя междоусобицы среди нашего брата. Герцог решил взять власть в свои руки, ибо больше некому. Вам больше не рады здесь. Мы проводим наверх. Не сопротивляйтесь. Теперь вы знаете имя виновного. Этого будет достаточно для ваших фанатиков с холмов. Равноценный обмен.
– Вот видишь! – сказал Штейн Баррету. – Банальный расчет.
– Чувствую злой рок и опасность, – пробормотала прорицательница. – Воздух смердит кровью и смертью.
Черт нахмурился:
– Не наделайте глупостей, грехоборцы.
Штейн осклабился:
– И в мыслях не было. Дружеское предупреждение: Мурмур играет с огнем.
– На месте лесного пожарища молодая поросль растет трикрат сильнее.
– Лесного пожарища? – Штейн покосился на черта. – Ты успел застать живые леса на своем веку?
Амбал склонил голову:
– Я стар, как и ты. И, как ты, я – истинный воин, не то что прочие рабы бездны.
– Похоже, Герцог настроен серьезно, раз посылает в бой свои лучшие кадры. Один вопрос: остались ли те, кто прикроет его зад от потрошителя бесов?
Вопрос без ответа безвольно повис в воздухе. Темноту разорвало несколько выстрелов из лучемета – излюбленного оружия ангелов. От двух амбалов-чертей и чревовещателя остались только облачка пепла. Бесенята, потерявшие контроль, хаотичной гурьбой инстинктивно бросились на источник опасности – фальшивого миссионера в плаще. Еще один выстрел разбросал оставшихся пассажиров по платформе. Штейн с Барретом были прикрыты спиной черта и не пострадали от обжигающего света. Ударная волна просто опрокинула их на пол. Когда яркие пятна в глазах рассеялись, Штейн увидел, как пошатывающаяся фигура оставшегося в живых амбала слепо бредет в сторону стрелка. Тот отбросил разрядившийся лучемет и выхватил из ножен на поясе гладий солдата святого воинства. Несколько коротких выпадов, и черт оказался повержен.