Его запах окутал меня, как только он остановился рядом со мной и наклонился, прижавшись щекой к моей щеке, щетина его пятичасовой тени коснулась моей кожи. Я закрыла глаза и выдохнула, обдав влажные губы потоком теплого воздуха.
— Скажи мне, Мила. Кто я — Бог, который помогает тебе победить искушение, или дьявол, который заставляет тебя встать на колени… прямо перед тем, как ты поддашься?
Я прикусила губу, мое тело превратилось в бушующее пламя сексуальных импульсов, которые разгорались все ярче с каждым его словом, сказанным мне на ухо.
Он провел пальцем по моему обнаженному плечу и неторопливо провел им по шее, оставляя за собой след из разгоряченной плоти. Кончиком пальца он провел по моему горлу, и я вывернула шею назад, не в силах сдержать желание сдаться.
— То, что между нами, Мила, сильнее, чем ты думаешь. — Его рука легла на мою шею, а пальцы усилили давление на горло. — Это было доказано много раз, это влечение между нами неоспоримо. Непреодолимо. — Он крепче сжал мою руку. — И вот тебе маленький секрет. — Его губы коснулись мочки моего уха, и по моему телу пробежали мурашки. — Я могущественный человек. Человек, который может лгать, манипулировать и убивать, чтобы получить желаемое. — Его рука соскользнула с моего горла и прошлась по груди, забравшись под платье и нежно прижавшись к груди. Я втянула в себя воздух, который никак не мог попасть в мои легкие. — Но когда дело доходит до тебя, я бессилен перед похотью, которая поглощает меня, когда ты смотришь на меня этими невинными ланьими глазами. Я не в силах игнорировать твою мольбу об освобождении, которая безмолвно застывает на твоих губах. — Его ладонь сжалась, и мой сосок затвердел, а желание, скопившееся между ног, стало ярким напоминанием о том, как мое тело снова и снова предавало меня, когда дело касалось этого мужчины.
Он прижался теплыми губами к моей разгоряченной коже под мочкой уха.
— Я должен ненавидеть тебя за то, что ты стала моей слабостью. И, наверное, так бы и было, если бы я не был так чертовски зависим от эйфории, которая разрушает меня каждый раз, когда я трахаю тебя.
Не в силах пошевелиться или вздохнуть, я застыла в плену его прикосновений, его слов, одного его присутствия.
— Святой…
Его рука выскользнула и нетерпеливо двинулась вниз, к моему бедру, заставив меня напрячься. Не потому, что я не хотела, чтобы он прикасался ко мне, а потому, что мое тело превратилось в сплошное ощущение, пульсации измученного вожделения проходили сквозь меня, как океан дразнит песок, просто целуя берег.
— Вот что я тебе скажу, — начал он, его пальцы потянули за ткань моего платья, медленно обнажая мои ноги, пока он продолжал сжимать красную ткань в кулаке, — сегодня я буду щедрым. Я позволю тебе самой решать. — Его губы дразняще прошлись по моей челюсти, и мое тело уже было на грани, ожидая опрокидывания. — Хочешь, я буду милосерден и позволю тебе удалиться в свою комнату, не взяв тебя? — Подол моего платья доходил до бедра, обнажая бедра от прохладного летнего ветерка, и я застонала, когда его пальцы проникли внутрь моих трусиков. — Или ты хочешь, чтобы я стал чудовищем, каким, как мы с тобой знаем, я являюсь, и трахнул свою красивую, непокорную жену?
Один палец скользнул в мою щель, и я услышала, как он резко вдохнул, почувствовав, как я готова к нему. Боже, я так устала бороться с этим. Постоянно противоречить самой себе, пытаясь бороться с желанием, которое овладевало мной всякий раз, когда он оказывался так близко. Просто надо было сдаться и принять то, что между нами было бы освобождением. Грехопадением.
9. МИЛА
Я откинула голову в сторону, а его губы продолжали осыпать поцелуями мою кожу, пока я не поднялась, его рука вырвалась из моих трусиков, и платье упало с моих ног.
— Это чертовски утомительно.
Он ухмылялся, как дьявол, знающий, что до победы остались считанные мгновения.
— Что именно?
— Это. Ты. Мы. — Я подошла ближе, пока моя грудь не оказалась вровень с его грудью, а шея не выгнулась, чтобы я могла смотреть ему в глаза. — Я устала бороться с этим, и мы с тобой знаем, что битва уже проиграна.
— И что же это за битва? — Его руки лежали на моих бедрах, деловито наматывая ткань по бокам моих бедер.
— Как ты и сказал, битва между моим разумом и моим телом. Это битва, которую я проигрывала столько раз, и мне становится утомительно пытаться сохранять спокойствие рядом с тобой, когда правда в том, что я никогда не выиграю. Это все равно что принести нож на перестрелку.
Я положила руки ему на грудь, ощущая ритм биения его сердца на своей ладони, а его пальцы вцепились в края моих трусиков, и летний ветерок целовал мои обнаженные ноги.