— А у вас есть грехи, мистер Силвейн? — В голосе Евы явственно угадывалась надежда, что грехи есть, а игривый взгляд подсказывал, что она готова понять их и простить, возможно, даже назвать очаровательными, поскольку ее собственные слабости прелестно дополняют его изъяны.
Теперь пастор казался напряженным, как сжатый для удара кулак. Легкая морщинка обозначилась у него на лбу между бровями.
Увы, судя по выражению его лица, ко всем уловкам Евы он остался равнодушен. Приписать ему хотя бы малейшую заинтересованность не решилось бы и самое пылкое воображение.
— Ни одного, который показался бы вам любопытным, — тихо произнес он, покосившись в сторону дороги, где, по всей видимости, его ждали дела. Как будто… ему вдруг стало скучно.
Вот тебе и на! Ева на мгновение лишилась дара речи.
— Вы могли бы пройти пешком остаток пути по этому лугу, леди Уэррен. Здесь вполне безопасно, и одинокой женщине ничто не угрожает. Но вы еще не слишком хорошо знаете местность, и, пожалуй, на первых порах не стоит совершать столь длинные прогулки. Может, вам удобнее будет подождать в карете, там намного теплее?
Ева понимала, когда следует признать поражение. Ее отвергли. Ей хотелось колотить кулаками воздух от ярости, но ее удержали гордость и… изумление.
— Заботитесь о безопасности своей паствы? — самым беззаботным тоном проговорила она. От пережитого унижения голос ее звучал чуть приглушенно.
Пастор вежливо улыбнулся.
— Охранять вас меня обязывает долг священника, но также и джентльмена.
«И снова эта холодная учтивая отстраненность», — с досадой подумала Ева.
— Прошу прощения, что испугал вас. Это вышло случайно.
Ева снова с ужасом почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, обжигая щеки.
— Со мной камеристка, — обронила она, пытаясь изо всех сил скрыть смущение. — И холод меня не пугает.
— Тогда, с вашего позволения, я вас покину. Посмотрю, не могу ли я чем-то помочь вашему кучеру.
Ева не потрудилась ответить, и пастор, отвесив галантный поклон, отвернулся. Стоя неподвижно, будто статуя, она наблюдала, как он здоровается с кучером и лакеем. Те радостно приветствовали его. Все трое негромко посовещались, сблизив головы. Взгляд Евы скользнул по напудренному парику лакея к всклокоченной голове коротышки кучера и задержался на светлой шевелюре священника. Завершив переговоры, мужчины занялись пострадавшей лошадью. Пока кучер ласково держал ее голову, мистер Силвейн нагнулся, приподнял блестящее копыто и внимательно осмотрел. Затем на глазах у ошеломленной Евы снял с шеи галстук и бережно, едва ли не нежно перевязал копыто под одобрительные возгласы слуг.
Махнув рукой на прощание, он быстро зашагал по дороге, несомненно, продолжая прерванный путь. Уже без галстука.
Ева проводила его взглядом.
Наконец послышалось шумное сопение Хенни, а потом показалась и она сама. Служанка взбиралась по склону. Саржевые юбки, приподнятые на несколько дюймов над землей, открывали толстые лодыжки, благопристойно обтянутые грубыми шерстяными чулками, которые сбились в гармошку от долгой ходьбы.
— Я стучалась в дверь, но никто не ответил, миледи.
Увидев лицо хозяйки, она выпустила юбки и застыла на месте. Глаза ее округлились. Потом подозрительно прищурились.
Покрутив могучей головой, Хенни заметила удаляющуюся темную фигуру и приложила ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь в даль. Адам Силвейн, прямой, как солдат, легким размашистым шагом шел по дороге.
Женщины молча смотрели ему вслед. Смотрели так долго, что со стороны это могло показаться странным.
Он так ни разу и не оглянулся.
— Ну вот он, настоящий мужчина, — проговорила наконец Хенни, словно продолжая спор о преподобном.
Ева пренебрежительно фыркнула.
— Твои мозги, должно быть, створожились от деревенского воздуха. — Надменно вскинув голову, она направилась к карете.
Хенни, тяжело пыхтя, припустилась за ней.
— Послушайте-ка меня. Вы считаете себя такой умудренной и важной, думаете, что изучили вдоль и поперек все разновидности мужчин, какие только есть в природе. Но если у вас в саду полным-полно цветов, все они начинают пахнуть одинаково, верно? Вы уже не отличите один аромат от другого. А я говорю вам, этот парень лучше остальных.
— Потому что он священник? Ради бога, Хенни, Силвейн… всего лишь мужчина, — утомленно проворчала Ева. Произнести «всего лишь», говоря об Адаме Силвейне, было легче, когда тот не стоял так близко, что она могла различить оттенки в его шевелюре. — Под одеждой все одинаковы. В конце концов это всегда становится очевидно. И не важно, как они выглядят — подобно ангелам или подобно горгульям.