Марселю понравилось высказывание моего отца, и он кивнул в знак согласия, смешно поведя бровями.
— Мама и я лишний раз хотим удостовериться в том, что поступаем правильно, верно, мой поросеночек? — Слово «поросеночек» предназначалось для мамы, отец всегда, находясь в добром расположении духа, называл ее именно так. Он повернулся к Мишель и сказал: — Дорогая моя, решать тебе…
В этот момент я подумала, что Мишель сейчас снова ударится в слезы, так как она была вообще очень сентиментальна, но она повернулась к месье Марселю и громко и четко сказала:
— Я согласна.
Через несколько минут пришел Беранже, и Клод сразу же выпалил ему:
— Мишель выходит замуж!
Беранже обвел взглядом всех нас, сидевших за столом, улыбнулся, подошел к Марселю, пожал ему руку, поцеловал Мишель в обе щеки и сказал:
— Поздравляю! Отличная новость. Давайте же выпьем за их здоровье.
Мама достала вино, а папа разлил его по стаканам. Стоя, он произнес тост, и мы все поддержали его.
— За Мишель и Жозефа. Чтоб они жили долго и счастливо и у них было много детей.
— Папа! — смущенно одернула его Мишель. Мы все засмеялись, а Марсель даже немного покраснел.
— Мари будет следующая, — подразнил меня Клод.
— Да, моя дорогая. А кто придет за тобой?
Я отставила свой стакан с вином и посмотрела Беранже в глаза.
— Жерар, я полагаю. Он потерял одну мою сестру, но ведь осталась вторая, — вставил реплику Клод.
— Заткнись, — зашипела я.
— Оставь девочек в покое, Клод. Не так уж долго осталось, и тебе придется жениться.
— А я никогда не женюсь. Кому нужна жена? Она только ворчит и забирает все мужнины деньги.
— О нет, — вздохнула мать.
Пока происходил этот нелепый спор, я, не отводя взгляда, смотрела на Беранже. К моему удивлению, он смотрел на меня тоже.
С этого же момента Жерар перестал приходить. А Марсель, наоборот, каждый день аккуратно стучал в двери и проводил с Мишель все вечера напролет. Мы с матерью старались не мешать им. Уединиться в нашем доме было негде, поэтому все свои разговоры они вели на кухне. С одной стороны, мы не хотели им мешать, а с другой — нам самим было интересно, о чем же они говорят. Марсель в основном рассказывал Мишель о прекрасном будущем, которое ждало их в Эсперазе, о том, как он собирается зарабатывать и обеспечивать семью, а Мишель рассказывала о своих увлечениях, в том числе и о том, как она любит делать кукол и как хорошо они у нее выходят. Тогда Марсель предложил ей по приезде открыть кукольную лавку в Эсперазе.
— Как только ты будешь готова к этому, дорогая.
Он вообще очень часто говорил ей: как ты пожелаешь, дорогая, как ты захочешь, как тебе понравится и т. д.
Первый подносил ей кипящую похлебку, разражаясь смехом прямо посередине вечерней молитвы, когда освещали хлеб и вино. Второй дьявол разливался по ее сердцу так, словно виноторговец наливал вино в свой бурдюк, постепенно заполняя его. Одержимость дьяволом, делающая ее похожей на младенца или детеныша животного, заставляла ее почувствовать, что внутри нее что-то сейчас разорвется, она испытывала настоящую боль, у нее кружилась голова, и она начинала безутешно рыдать. Третий вошел в нее, заставив стучать ногами и вращать головой. Припадок был такой сильный, что, размахивая руками, она перевернула столик торговца — амулеты из лазурита, украшенные стеклярусом, ножные браслеты, кованые золотые канделябры полетели прямо под ноги толпе. Четвертый выпрыгнул из ее рта, как язык обжигающего пламени, с грубыми словами, которые позорили ее мать и сестер. Он овладел ею, когда она бродила между рядами торговцев, предлагая пряности, финики, вино, масло, телячью и овечью шкуру. Она пыталась плотнее сжать губы, но не смогла сдержать запретные слова и выложила все как на духу.
— Прокаженная! Прокаженная! Пусть Бог нашлет на тебя гнойную чуму!
Жители деревни объявили ее безумной и запретили посещать торговую площадь.
После того как стемнело, пятый дьявол сел позади нее и, производя легкий шум, шепча ей на ухо непонятные слова, лишил ее сна. Шестой хватал ее за руки, когда она была одна, и гладил ее распущенные волосы, грудь и бедра, заставляя кровь приливать к лицу, а дыхание учащаться. А седьмой — седьмой был хуже всех, он всегда находился с ней. Он сжимал ее сердце, словно железными тисками, когда она находилась дома, и, что бы она ни делала: пряла, пекла хлеб, изучала Закон вместе с отцом, обедала, принимала ванну, — он неизменно нашептывал Тору[5] стих за стихом. Все это пугало ее. В любой момент дьявол мог проснуться и снова целиком овладеть всем ее существом, заставляя стыть в жилах кровь, а тело холодеть, заставляя откладывать все дела. В отчаяние она шептала молитвы, прося Господа заступиться за нее.
5
Тора (древнеевр.) — «учение», «закон», по-другому — Пятикнижие — первые пять книг Ветхого Завета: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие.