Наступило утро, легкий ветерок возвестил о наступлении рассвета в горах. Он позолотил тропинку, по которой она шла, собирая ветки кедра для костра. Бурые кролики и зеленые ящерицы разбегались перед ней, стараясь скрыться в тени под листьями. Ее лицо и руки, обращенные к костру, сильно нагрелись, ее пальцы переливались всеми цветами радуги от прилипших к ним чешуек от рыбы, которую она чистила. Краски рассвета перешли из желтых в розовые и оранжевые, и вот воссиял в полном свете день! Как он был прекрасен, сколько в нем было радости! Тьма существует только потому, что есть свет. Даже в ночи светят звезды и луна, которые несут надежду и свет, как слабое отражение радости наступающего дня.
Толпа тоже стала другой. Их глаза, доводившие ее до умопомрачения, теперь светились, как отражение света Великого Бога. Они оставались такими же увечными и страждущими, жаждущими помощи и исцеления. Но они больше не пугали ее, потому что теперь ее душа была спокойна. Ее сознание походило на горящий светильник. Этот мир в душе она сейчас хотела передать всем людям, которые толпились вокруг, кричали, роптали и плакали. Она хотела сказать, гладя по головам и щекам:
«Ш-ш-ш, тише, мы здесь всего лишь временно. Оглянитесь, посмотрите, какая кругом красота. Посмотрите, как все прекрасно. Будьте добры друг к другу. Познайте радость. Вы вскоре уйдете отсюда, покинете этот мир».
К их группе присоединились и другие женщины: Йохана, которая покинула двор Ирода, чтобы отправиться вместе с ними, Сусанна, и Шломит, и многие другие. Они стали искать встречи с ней, робко пытаясь прикоснуться к благости ее обретенного душевного покоя. Поскольку она была молода и не имела положения замужней женщины, она могла сопровождать Иешуа дольше всех, и это придавало ей особый статус и уважение, которые ее вполне устраивали. Все женщины работали вместе. Они покупали еду и все необходимое, готовили пищу, стирали одежду, сушили ее на камнях, подавали еду, питье, убирали и чистили. Но теперь они казались ей совершенно другими, изменились их жесты, сила голосов. Все стало иным для Мириам из Магдалы. Она была среди них как путеводная звезда.
Толпа, которая следовала за ними, все увеличивалась. Казалось, что Иешуа раздражают все эти люди и в то же время он приветствует их. Теперь он уже не мог прямо обратиться к каждому, если не вставал на возвышение, каменную стену или крышу или даже на борт лодки, чтобы его могли видеть и слышать все и чтобы устоять под натиском толпы. Мириам и другие женщины обслуживали людей, они разносили рыбу и хлеб, подносили воду к запекшимся губам больных, которые слушали Иешуа. Мириам тихонько напевала что-то, двигаясь сквозь толпу людей.
Когда они были в Найне, Шимон — известный ученый и очень богатый человек, который любил развлечения и удовольствия, — услышал о том, что за Иешуа следует толпа почитателей, и пригласил его пообедать за своим столом в числе немногих других приглашенных — известных и уважаемых в городе людей. Леви, который знал Шимона и не любил его, отговаривал Иешуа от этого обеда.
— Он хочет унизить тебя. Прости меня, равви, но он считает себя человеком более знатным и высокопоставленным по сравнению с тобой, и он хочет, чтобы и ты в этом убедился.
Но Иешуа не послушался. Он принимал все приглашения — и от трактирщиков, и от ученых мужей, и от прокаженных и палачей. И он хотел, чтобы Мириам пошла с ним тоже.
— Они прогонят меня прочь, — возразила она, — я ведь женщина, а не жена тебе.
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной, — это все, что он сказал.
Она согласилась, но сильно нервничала. Она боялась, что они сами идут в какую-то ловушку, она встречалась с такими людьми, как Шимон, в Магдале — людьми, которых заботит только собственное положение.