Я схватила это письмо и понеслась прямо в спальню к Беранже. Я знала, что он там. Я постучала и почти что сразу же ворвалась. Он стоял перед гардеробом в одной нижней рубашке.
— Это твой секрет? — завопила я, размахивая письмом. — Ну надо же, как патетично.
Он продолжал одеваться, пребывая в весьма сильном удивлении, ничего мне не отвечая и не зная, что ответить, а я продолжала:
— Вот это называется навестить свою маму, да? Это значит «проведать семью»? Ты навещал женщину.
— Мари, это не то, что ты думаешь, я сжег другое письмо.
Мне так хотелось его ударить, точнее, нет, мне хотелось ему вмазать. И если бы я не была девушкой, я бы так и поступила. Но я лишь на мгновение представила себе, как я буду выглядеть со стороны, что он подумает обо мне и что произойдет с нашими отношениями, и сдержалась. А он спокойно закончил одеваться и спустился вниз. Уже оттуда мне сказал:
— Мари! Ну, хватит уже.
Я спустилась вслед за ним и стала накрывать на стол. Он внимательно следил за моими движениями, я нарезала для него хлеб и поставила на огонь чайник. И тут он сказал:
— А ты ревнива, Мари!
Я разозлилась еще больше. Мне хотелось запустить чайником прямо ему в голову. Я злобно ответила ему:
— Вам лучше уйти, пока я не размозжила вам голову.
Тут он откинул голову и захохотал.
— О, Мари, как ты прекрасна.
Я стояла, обескураженная, и смотрела на него. Лицо мое вспыхнуло. Я повернулась к огню, где уже кипел чайник.
— Вы не ответили мне на вопрос.
— У меня ничего не было с этой женщиной. Это не моя вина, что она пишет мне.
— Но, может, вы это как-то поощряете?
— Почему ты так думаешь? Если бы эта женщина была мне дорога и я ждал бы ее писем с нетерпением, я ни при каких обстоятельствах не стал бы бросать ее письма в огонь.
— И не притворяйтесь, что вы не знаете, кто она.
— Но я действительно не знаю этого, Мари. Хотя я могу предположить, но я не уверен. Она одинока, хороша собой и влюблена в священника. Не такая уж и необычная ситуация, — сказал он и уставился на меня.
— Что вы имеете в виду? — сказала я, вновь почувствовав прилив злости, — вы предполагаете, что это я?
— Нет, нет, что ты, Мари, я просто хотел тебя подразнить.
— Не надо меня сравнивать с ней.
Он отпил немного кофе и поставил чашку на стол.
— Я никогда не делал ничего подобного. — Тон, которым он произносил эти слова, убедил меня: он говорил серьезно. — Мари, Марионетта! Ты ни на кого непохожа. Ты сама по себе. Особенная.
Мне так понравилось, как он произнес мое имя, мне хотелось, чтобы оно слетало с его губ еще и еще.
Это был самый первый раз, когда мы дали друг другу понять, что испытываем взаимную привязанность. Теперь он мог брать мою руку в свою, подолгу держать ее и не отпускать. Мы не прятались ни от кого. Все видели, что нас связывает нечто большее, чем дружба. Я и сама понемногу стала надеяться на ровный и спокойный брак. Хотя знала, что Беранже дал обет и то, о чем я думаю, — просто не может быть. Но что поделать, факт оставался фактом — я любила его и желала с такой силой, что никто и ничто не могло меня удержать, особенно теперь, когда я почувствовала его тепло и нежность.
Когда Мириам пришла в лагерь, после того как покинула дом Шимона, большинство мужчин и женщин уже спали. Мужчины спали прямо под открытым небом, а женщины под навесами из шерстяных накидок, растянутых на ветках, воткнутых в землю. Костер все еще горел. Возле него, согнувшись, сидел Иуда, помешивая угольки длинной палкой. Мириам кивнула ему и пошла в сторону навеса.
Он окликнул ее и спросил, вставая и держа прут в руке:
— Где Иешуа?
Мириам подошла к нему ближе, чтобы не разбудить остальных женщин:
— Он у Шимона, я ушла раньше.
Он кивнул, глядя прямо на нее. Было странно, что кто-то покинул трапезу раньше остальных гостей, но необычным был и сам ее приход на их первую стоянку.
— Подойди, — сказал он, — постой у огня.
Она не доверяла ему. Она не верила ни одному мужчине, кроме Иешуа. Многие из них были молоды и неженаты и похотливо посматривали на женщин. Она слышала, как один из них пошутил как-то раз вечером:
— Они готовят и убирают за нами, делают все то, чем занимаются жены. Почему бы им не исполнить еще и женские обязанности в постели?
Они долго корчились от смеха.
Однажды, незадолго до той ночи, когда Иешуа вылечил ее, до того, как к ним присоединились другие женщины, к ней пришел мужчина, лицо которого было закрыто платком. Он лихорадочно щупал ее так, как будто бы она была блудницей.