Если он был так близок, что я могла слышать его, то запах и подавно должна была учуять. Если только у него не было запаха.
От этой мысли у меня вздыбилась шерсть на загривке. У каждого есть запах, если только его преднамеренно не стерли.
Ветер больше не доносил никаких подозрительных звуков. Мужчина — хотя почему я была так уверенна, что это мужчина — не имею понятия, — либо перестал двигаться, либо скрылся из виду. Почему он крался сквозь эти деревья? Разведывал обстановку, как и я, или же его намерения были гораздо сомнительнее?
Мне хотелось пошевелиться, но со всем этим шелестящим дерьмом на земле — он услышит меня. Но если я хочу понять, что происходит и что он задумал, тогда мне, возможно, придется рискнуть.
Ветер донес до меня шепот, положив конец моим раздумьям. Что-то опять оцарапало нейлон, а секунду спустя раздался безошибочно узнаваемый щелчок взведенного курка.
Страх в моем желудке кристаллизовался.
Женщину, ждущую Роберту Уитби, собирались застрелить. Я вскочила на лапы, но было уже слишком поздно, чтобы как-то спасти эту женщину.
Ветер донес приглушенный звук выстрела. Мой взгляд метнулся к окну. Оно тут же разбилось. Женщина с римским носом дернулась и повалилась на стол.
Мертва.
Как и моя возможность получить ответы, если не начать действовать прямо сейчас.
Несмотря на то, как мне сильно хотелось перейти в наступление, я понимала, что такими действиями нарвусь только на пулю. Я не имела представления что или кто ожидает меня впереди, но сам факт отсутствия запаха указывал на то, что он был либо профессиональным убийцей, либо еще одной разновидностей тех лабораторных существ.
Я посмотрела вперед, прикидывая, скрадут ли взошедшие побеги шуршание мусора под деревьями. После чего припала к земле и устремилась вперед, перепрыгивая через дюймовый подлесок, чтобы сэкономить время.
Не успев коснуться лапами земли, я почувствовала чье-то приближение. Шерсть на загривке начала вздыбливаться. Я оглянулась через плечо. Были видны лишь движущиеся в ночи машины, — пока не появился некто ранее незамеченный. Он пересекал дорогу быстрее самого ветра.
Вампир.
Джек не говорил, что оставил здесь обыкновенных людей, так что, скорее всего, это страж.
И если этот страж увидит меня и сообщит об этом Джеку, — я буду по уши в дерьме. Сдержавшись, я не опустила полностью щиты, чтобы исчезнуть в тени. Это лишь вызвало бы еще большие вопросы. Приближающемуся вампиру надлежало поверить, что я являюсь всего лишь собакой похожей на волка, а для достижения этого, необходимо позволить ему коснуться моих поверхностных мыслей.
Таким образом, я очистила свой разум, опустила щиты и стала думать ни о чем ином, как о волнительном запахе кошек. Немного погодя, я уткнулась носом в землю и начала обнюхиваться вокруг себя. Спустя секунду, или две, я на самом деле уловила кошачий запах, и моя волчья душа затрепетала от волнения. Я побежала трусцой по следу, при этом бросая косые взгляды в ту сторону, где прятался стрелок.
Мое сознание захлестнуло горячей волной — игольчато-острое зондирование не зашло дальше поверхностных мыслей и резко прекратилось. Вампир продолжил двигаться дальше, зондируя ночь. Через секунду меня овеяло ветром, содержащим запах хвои и насыщенный аромат шалфея.
Это был Джаред — один из новобранцев в рядах стражей.
Он продолжил движение, стремясь как можно быстрее достигнуть опушки деревьев. Уткнувшись носом в землю, я начала красться за ним.
Ветер опять донес приглушенный щелчок взводимого курка. Клок тьмы резко сменил направление, и металлический запах крови испортил воздух. Стрелок должно быть обладал инфракрасным зрением или же являлся вампиром, если смог разглядеть Джареда. Послышался третий щелчок, сопровождаемый хрипением, которое резко прекратилось, вызывая у меня ужас. Тени, скрывающие Джареда, исчезли, вампир упал на землю как подкошенный — на тонких чертах его лица застыло удивление.
Рычание вырвалось из моей глотки, прежде чем я успела его заглушить. Я остановилась, вздыбила шерсть, пытаясь вести себя как обыкновенная собака, хотя все мои волчьи инстинкты вопили: беги, повали добычу на землю, разорви на куски и лиши ее жизни. Я рычала, оскалив пасть, и этот рык сотрясал все мое тело.
Кусты зашевелились, и из них вышел мужчина. Он был черен, как сама ночь, и почти столь же невидим, как вампир. Однако он не был укутан тенями, как и не был прикрыт хоть какой-то одеждой. Он был немногим больше силуэта; фигура, которая имела общие очертания и не единой отличительной черты.