- Кто ты, Роми?
- Не знаю, Ральф, больше я ничего не знаю. Мне надо было найти тебя. Тот толстячок сказал, что к цели меня приведет дорога, на которой полным-полно обманщиков. Что ты, Ральф, собой представляешь: цель или ложь?
- Ты говорила с Ораздом! Он прислал тебя ко мне, а меня точно так же отправил тебе навстречу.
- А если ложь и есть цель, Ральф? А если сама цель - ложь? - боязливо спрашивает Роми.
- Неважно. Не имеет никакого значения. Важно идти своим путем, Роми.
Из показаний доктора Джаспера
- Я доктор Эмилио Джаспер, мне 40 лет, психиатр, женат, имею ребенка, атеист.
- Вы работаете в клинике доктора Габриэля Скиннера?
-Да.
- И участвовали вместе с ним в экспериментах с пациентом Ральфом Хеллером.
- В той мере, в которой способствовал выполнению научной програмы доктора Скиннера. Я всего лишь его ассистент, не более.
- В суде это называется соучастием.
- Разве мы уже в суде?
- Будьте уверены, дело дойдет и до суда. Вы вживали электроды в череп своего шефа, не правда ли?
- У меня имется на это протокол-разрешение с его подписью.
- А зачем ему понадобилась эта операция?
- Чтобы перенестись в мир своего пациента. С чисто научной целью.
- Вы уверены?
- Нет.
- Может быть, тут причиной кукла?
- Кукла как кукла.
- Или Оразд?
- О, вы и про Оразда знаете? Да нет, не верится. Верно, время от времени у него вырывалось, что он хотел бы убить Оразда. Но вы-то понимаете, что это существо... всего лишь умозрительно созданная химера. Попробуй, убей воображаемый образ.
- Заношу в протокол: задержанный утверждает, что Оразд - всего лишь иллюзия. И снова спрошу: уверены вы в том, что утверждаете?
- Нет.
- Поподробнее, пожалуйста, о своих сомнениях.
- Не знаю! Ничего не могу понять!
- Не кричите. Тут это не принято. Что еще вы хотели бы добавить?
- Оразд загадочен, вот и всё.
- Вернемся к вопросу о докторе Скиннере. Вы продолжаете утверждать, что три дня назад он был убит?
- Да, в пятницу вечером. Мы работали до девяти, после чего я ушел домой. У доктора Скиннера семьи не было; он мог позволить себе работать допоздна. Примерно в час ночи дежурная уборщица обнаружила его убитым - в собственном кабинете. Вот и всё, что мне известно.
- Уборщица утверждает, что около одиннадцати у него было двое посетителей, мужчина и женщина. У мужчины случился нервный кризис, и он спешно нуждался в помощи.
- Бывает.
- Уборщица впустила их, потому что лицо мужчины показалось ей знакомым: вероятно, это был пациент, который и раньше обращался в клинику.
- Возможно.
- Вы считаете, что убийство - дело рук этой пары, а, доктор Джаспер?
- Я ничего не считаю. Это мог сделать любой наш пациент, ведь они все ненормальные. Но мог и кто-то другой, неизвестно...
- И все это произошло в пятницу, а? Доктор, вы лжете без зазрения совести! Вы покрываете своего босса!
- Мой босс лежит на кладбище номер семь, участок двенадцатый, аллея третья. Можете проверить.
- Но я разговаривал с ним в субботу вечером!
- Не с ним, господин председатель, не с ним, а с его фантомом.
Из дневника Ральфа Хеллера
Тихими ночами, когда принимаются скрипеть несмазанные колеса воспоминаний, я, случается, поднимаю глаза к небу, но звезд на нем нет. Ваши звезды принадлежат вам, ваша вселенная - безраздельно ваша, нам же с Роми остается довольствоваться утомительным отсутствием пространства, но с теснотой это не имеет ничего общего.
Hногда у нас идет дождь, хотя облаков нету; подозреваю, что это проделки Оразда, который старается напомнить нам о чем-то, принадлежащем прошлому, благословенному миру, существующему в трех измерениях. В том мире у любой маргаритки, драного башмака, здания, чувства - буквально у всего есть свои реальные икс, игрек и зет.
Оразд нарочно посылает нам дождь, таково его понимание добра, но мы с Роми дождю не рады, он ведь тоже выдумка, как и надоедливый ветер и никому не нужный прилипчивый свет.
Я, Роми, заботы Оразда и наша печаль - вот и всё, что у нас есть.
У Оразда свой мир, проникнуть в наш он не в силах, а потому и просовывает порой через преграды пространства-времени то, что, по его мнению, нам необходимо. А нам ничего не нужно. Мы утомлены. Вначале мы предпринимали разные путешествия, бродили, обошли всё вплоть до горизонта (он здесь реальный, а не воображаемый) - и ничего не обнаружили, везде все тот же утомительный прилипчивый, едва тлеющий свет, который, кажется, вотвот рассыплется пылью; везде все так монотонно, что любой порыв увязает, любое желание разлагается на молекулы сомнений и страхов. Верно, одна из дорог ведет в Ярмарочный мирок (так его назвали мы с Роми), там можно поглазеть на Двухголовую Овцу, потолковать с Горемыкой, но это так далеко, что просто не стоит усилий...
Да и что за интерес? Одни и те же шутки, все тот же тир, все те же свистульки, все та же сахарная ватализнул пару раз и нет ее. Все так быстро приедается. Мирок как мирок - лизнул пару раз и нет его.
Таков и наш мир, мой и Роми.
Иногда она провозглашает, что это нормально, чтобы мир был таким, чтобы любая жизнь проходила в замкнутом пространстве, его ведь никому не отпущено вдоволь, что у каждого - свой предел, свой горизонт. Может быть, коллеги Оразда (он называл их "гоголевскими писаришками") не только от нас заперли на вечные времена всё подлинное, неподдельное. Может быть, в Музее мира действительно открыто всего несколько залов. И верно: дальше, чем проникает твой взгляд, не заглянешь; больше, чем позволяет мысль, не обмыслишь. Выше головы не прыгнешь!
Дверь захлопнули у тебя перед носом, тут уж подглядывай - не подглядывай... Это Роми так считает, но я с ней не согласен. Человек заслуживает большего, ему нужна высота, у человека есть право на размах. Это свое право он выстрадал.
Ну, ладно: размахнулся ты и машешь, машешь... а дальше? - спрашивает Роми.
Если как следует махать, полетишь, - говорю я. - Ага, пока не ткнешься, трепыхая крылышками, в колпак, под которым мы все сидим, - не сдается она. -Вот он, ПРЕДЕЛ. Предел есть у всего, мой дружочек. Он и богу поставлен - ведь его существование зависит от того, верят в него или нет.
Ни одна из осей координат не является бесконечной.
Ни один аргумент не является абсолютным. Даже любовь не абсолютна. Любовь в особенности...
Почему это так? - спрашиваю ее я. Потому, Ральф, что разум - это штука всеядная, он ничем не брезгует.
Учует, что где-то ему может сойти с рук, и сразу туда.
Все-то ему нужно знать, вот жадность, прямо вылитый ростовщик.
Да если б ему позволили узнать ВСЕ, он и от этого не отказался бы, лишь бы испытать эгоистическое удовлетворение от того, что знает.
Развратничая с тайной, разум неутомим. А что потом? Потом приходит тоска, безразличие и одиночество. Таков грязный трюк, который преподносит нам мозг: сперва ему надо всё знать, а потом, когда узнает, ему становится тоскливо. Ты бы что выбрал, а, Ральф, -не знать или испытать тоску? Испытать тоску, отвечаю. - А я бы хотела не знать, - говорит Роми.
Скоро пойдет дождь, надо поискать укрытие. Гденибудь здесь, в нашем мире. Этот мир не принадлежит вам, не принадлежит он и Кондору, Оразду; это не Ярмарочный мирок. Мир этот наш с Роми, он обнесен оградой, которую мне хотелось бы разбить, да вот не знаю - нужно ли. Роми сеет в моей душе сомнения. Не знаю. Я уже ничего не знаю. Устал я скитаться, а на одном месте оставаться не в силах.
Потому что... Откуда я знаю, почему.