Он проходит мимо меня, по длинному отрезку комнаты. Я даже не могу назвать ее так. Это как собственный город, больше, чем весь дом, в котором я была заперта. Гитара лежит в углу рядом с кроватью, и я начинаю думать, играет ли он. Должен. Иначе зачем она ему?
Он и поет? Как я?
Когда я пытаюсь представить его играющим, поющим от души, это не укладывается в голове. В этой одежде он такой строгий, собранный. Я не могу представить его играющим на гитаре в костюме-тройке.
Кстати, о костюмах… Мои глаза непроизвольно ловят взгляд на его круглую задницу, плотно обтянутую серыми брюками. Задница мужчины не имеет права выглядеть так соблазнительно.
Он носит костюм, как будто родился в нем, он подогнан под каждое сухожилие, под каждый подтянутый мускул его подтянутого тела. Готова поспорить, что черная рубашка под ним идеально сидит на нем.
Он вскидывает одну бровь, когда его лицо поворачивается ко мне.
— Идешь? — спрашивает он, его рука лежит на ручке двери, и я понятия не имею, куда он меня ведет и почему я все еще смотрю на его задницу.
Его губы чуть приподнимаются, и я понимаю, что он поймал меня. Он отбрасывает длинные пряди волос с лица, и даже его волосы прекрасны. Божественно красивы.
Я пытаюсь притвориться, что он никак на меня не влияет, заставляю свои ноги двигаться, не зная, что он может мне показать. Когда я оказываюсь рядом с ним, он полностью раздвигает двойные двери и открывает большую гардеробную.
На полу аккуратно выстроились мокасины всех цветов. Рубашки, брюки и больше костюмов, чем я когда-либо видела, висят в ряд. Даже больше, чем было у моего отца, а у него их было много.
Я продолжаю рассматривать все это, снова ощущая тепло его тела позади себя, ладонь, прижатую к моему бедру, волосы, колючие на моей плоти от его прикосновения.
— Я освобожу место для твоих вещей. — Его чувственный, глубокий тон посылает меня на перегрузку, тепло распространяется по мне.
Как будто после всего этого времени, после всего, что я пережила, он вернул мое тело к жизни. Как будто я наконец-то могу почувствовать что-то к мужчине.
После многих лет избиений, изнасилований, потери достоинства я смирилась с тем, что никогда не познаю мужской нежности, любви и принятия, которые приходят вместе с ней. Но здесь, с ним, в этой иллюзии, мне кажется, что я могу это получить. Как будто мечты девушки, которой я когда-то была — о том, чтобы найти кого-то, кто ее полюбит — наконец-то могут сбыться.
— Каких вещей? — Я хмыкаю. — У меня ничего нет.
Взмахом руки он поворачивает меня к себе, мое тело прижимается к его, мои тугие соски царапаются о рубашку, когда он прижимает меня к себе.
Тыльной стороной указательного пальца он подталкивает мой подбородок вверх, чтобы я могла соответствовать его росту, а другой рукой обхватывает мои бедра.
— У тебя будет все.
Его взгляд проникает в мой, так глубоко, что я погружаюсь в его глаза, забывая обо всем, кроме этого момента. Этого чувства.
— Моя жена ни в чем не будет нуждаться, — обещает он.
И его большой палец прижимается к моим губам, обжигая меня.
Его жена…
За моими глазами нарастает боль, потому что на одно мимолетное мгновение это кажется реальным, как будто я наконец-то нашла это. Жизнь, о которой я когда-то только мечтала. И на мгновение я осмеливаюсь представить себе это: будущее, что мы вместе, я обнимаю его, он целует меня, что мое сердце создано для мужчины, который не может мне принадлежать.
Но только маленькие девочки мечтают о таких вещах. А такая женщина, как я? Ей лучше не мечтать. Мечты для тех, кто не был сломлен.
Это не более чем ложь. Я его пленница. Женщина, которую он использует, чтобы добраться до вершины. И я помогу ему добраться туда.
— К завтрашнему дню у тебя будет все, что тебе может понадобиться.
— Отлично, — пробурчала я. — Кроме моей свободы.
Когда я пытаюсь оторвать его руку от себя, он только крепче сжимает ее, не отводя взгляда, пальцы кусают грубее.
— У тебя это тоже будет, в конце концов, как и обещал. А пока, голубка, ты моя.
— Как мне повезло.
Его рот кривится в дьявольской ухмылке, и мне хочется взять его пистолет и засунуть его ему в глотку.
— Скажи мне одну вещь. — Мой взгляд сужается. — Ты знал, что они с нами делали?
Он был как-то замешан? Потому что если да, то он может пустить в меня пулю прямо сейчас. Я не стану ему помогать.
Когда его челюсть сжимается и он отказывается отвечать, я сильно толкаю его в грудь обеими руками. Он отпускает меня, скрестив руки на груди.