В дверях появился Бентли с подносом в руках, и Джильберта спросила:
– Ты не присоединишься ко мне, Хармон?
– Да, я бы не отказался еще от одной чашки кофе. Джильберта с удовольствием расправлялась с пышным омлетом.
– Я умираю с голоду. Последний раз я плотно поела вчера в полдень.
Хармон закурил сигарету.
– Как прошли похороны? – спросил он.
– Я считаю, отлично. Там были братья Джулса со своими женами. Я даже поговорила с этой гарпией Сильвией, – поведала Джильберта.
Хармон фыркнул и не удержался от ехидной реплики:
– Несомненно, она проливала крокодиловы слезы.
– Отнюдь нет, даже не сочла нужным притворяться. Сильвия выглядела как кошка, облизывающаяся над блюдцем со сливками, – сказала Джильберта.
– Ей не следовало бы так скоро считать своих цыплят. Я слышал, Джулс оставил большую часть имущества своему фонду, – заявил Хармон, но, заметив загадочную улыбку Джильберты, спросил: – Что тебя так забавляет?
– Ничего... абсолютно ничего. Я просто представила себе, какое отчаянное сражение братья Марстоны будут вести в суде, когда обнаружат, что Джулс чуть ли не вычеркнул их из своего завещания, – пояснила Джильберта.
В действительности причиной ее веселья была мысль о реакции Хармона, когда он узнает, что ему и его дочери Джулс отписал в своем завещании сумму по миллиону каждому.
– Дженет дома?
– Она поехала покататься верхом с сыном Миддлтонов.
– Ты думаешь, это серьезно? – вежливо поинтересовалась Джильберта.
Хармон пожал плечами и вздохнул:
– Сомневаюсь. Дженет всегда оказывала предпочтение более взрослым мужчинам.
«Это уж точно!» – чуть не вырвалось у Джильберты. Она положила вилку и встала из-за стола.
– Мне нужно заняться делами. Бедняжка Анита, наверное, с ума сходит, ожидая меня в офисе.
– Мы дважды говорили по телефону. Она сохраняет самообладание. Хорошая девушка эта Анита, – сказал Хармон.
– Я бы не смогла обходиться без нее. А сейчас извини меня, дорогой... – С этими словами Джильберта поцеловала его в висок. – Увидимся за ужином.
– Не знаю, как получится. Мэннинг хочет, чтобы я встретился с сенатором Джеррисоном и конгрессменом Леви относительно законопроекта о разработке сланцевого дегтя.
Джильберта закусила нижнюю губу. Это был верный признак того, что она раздосадована.
– Я бы не стала принимать участия в составлении этого законопроекта, Хармон. Не забывай, что «Де Бирс корпорейшн» вложила миллионы долларов в исследования по разработке наиболее выгодного способа выделения дегтя из сланца. Если ты станешь на чью-либо сторону в этом вопросе, оппозиция решит, что ты используешь свое служебное положение в интересах компании твоей жены, – заявила Джильберта. Хармон помрачнел.
– О Боже! Ты полагаешь, что мне следует уклониться от присутствия на этом совещании?
– Отнюдь нет. Я считаю, ты должен на нем присутствовать, но в качестве беспристрастного свидетеля. Глава исполнительной власти должен соблюдать нейтралитет. Только сенат и законодательный орган штата могут решать вопрос о законопроектах, – сказала Джильберта.
Хармон потер подбородок и согласился с мнением жены.
– Ты совершенно права, дорогая. Конечно, ты всегда права.
– Желаю хорошо провести день, дорогой, – сказала Джильберта.
Размашистым шагом она вышла из кабинета и поднялась наверх, в свою спальню. Надев сшитое на заказ льняное с узором платье и туфли-лодочки на низком каблуке, Джильберта вскоре покинула дом через черный ход и направилась к гаражу. Тед Лансинг, мастер на все руки, работавший в резиденции губернатора, полировал хромированные части на ее «фольксвагене», стоявшем на подъездной аллее. Когда Хармона избрали губернатором, Джильберта внушила ему, как важно своим собственным образом жизни подавать пример избирателям. «Если люди увидят, что первая семья штата разъезжает в дорогих лимузинах, пожирающих слишком много бензина, ты не сможешь убедить их экономить горючее и пристегивать ремни».
– Машина выглядит очень привлекательно, – сказала Джильберта.
– Благодарю вас, мадам. Рад, что вы дома. – Тед дотронулся до козырька фуражки.
– Я тоже рада, что вернулась.
Джильберте пришлось проехать тридцать миль, чтобы попасть в новое административное здание «Де Бирс мэннинг энд девелопмент корпорейшн», расположенное на окраине Силвер-Сити. Она поставила машину на свое обычное место и прошла в офис через черный вход.
– Добрый день, миссис Киллингтон, – приветствовала ее в приемной белокурая секретарша.
– Неужели я так поздно приехала? – воскликнула Джильберта. – Ну как... вы весело провели праздник Четвертого июля? – спросила она секретаршу.
– Потрясающе! – ответила Джинджер. – А вы? – Опомнившись, девушка мгновенно прикрыла рот рукой. – Ой, простите, миссис Киллингтон. Я совсем забыла о бедном мистере Марстоне. Примите, пожалуйста, мои соболезнования.
Секретарша произнесла это с совершенно невинным видом, однако что-то в ее тоне вызвало у Джильберты раздражение, и она холодно ответила:
– Соболезнования? Я не состою в родстве с семьей Марстонов.
– Нет, но ведь вы были с ним очень хорошими друзьями. Я бы не хотела таким образом потерять близкого друга, – заметила секретарша.
– Безусловно, – ответила Джильберта. – Я полагаю, мисс Тэтчер у себя в кабинете?
– Да, мэм. Последние два дня она первой приходит на работу.
Джильберта миновала анфиладу офисов своих служащих, улыбаясь и здороваясь с ними. В отличие от очень многих компаний, где служащие сидели все вместе в громадном, похожем на коровник, помещении и их письменные столы стояли почти впритык, «Де Бирс корпорейшн» предоставляла каждому служащему индивидуальный отсек со стеклянной перегородкой. Наконец Джильберта вошла в помещение администрации. Это был комплекс из больших, хорошо оборудованных личных кабинетов и президентских апартаментов, как принято было их называть, состоявших из большой приемной и кабинета Аниты Тэтчер; в конце длинного коридора, устланного мягким ковром, находился самый большой и самый роскошный кабинет – кабинет Джильберты. Когда она вошла, секретарши оторвали взгляды от своих пишущих машинок и в унисон произнесли:
– Доброе утро, миссис Киллингтон.
– Сесил... Марджи, – машинально сказала Джильберта, – мисс Тэтчер не занята?
– Она только что закончила телефонный разговор. Звонили из Калифорнии.
Подойдя к двери ее кабинета, Джильберта постучала. Ослепительная, как солнце, улыбка озарила круглое лицо Аниты.
– Джилли... Слава Богу! Если бы мне пришлось удерживать форт еще один день, я бы полезла на стену.
Анита вскочила с места и быстро обогнула письменный стол. Они обнялись и прикоснулись друг к другу щеками.
– Вздор! Встречу с представителями «Спрингфилд компани» и собрание акционеров ты провела так же хорошо, как могла бы сделать это я... Маржи сказала, что был звонок из Калифорнии. Это кто-то, кого я знаю? – Джильберта села в кожаное кресло напротив письменного стола и закурила сигарету.
– Это был твой брат. Он сказал, что со вчерашнего утра пытается дозвониться тебе. Разве ты не получила его сообщение? – спросила Анита.
– Нет. Интуиция подсказывает мне, что Терри не оставлял никаких сообщений; в отеле очень педантичные служащие и всегда все передают. Что он делает в Калифорнии и что ему нужно?
– Не могу ответить на твои вопросы. Он был очень сдержанным, можно сказать, таинственным.
– Типично для Терри. Ну что ж, если это так важно, он перезвонит. Какие дела намечены на вторую половину дня? – спросила Джильберта.
Анита села за письменный стол и просмотрела свои записи.
– Джейсон хочет как можно скорее обсудить с тобой вопрос насчет «Спрингфилд компани»... О, еще некий Фрэнк Уэллер предварительно договорился о встрече с тобой в три часа. Он из Госдепартамента. Я сказала ему, что мы в первой половине дня свяжемся с тобой и сообщим об этом.