— А ты думаешь, я что-нибудь понял, когда ты взяла да и бросила меня... предала наш брак?
Их брак?!
Не сознавая, что делает, Кандида вскочила на ноги — и задохнулась. Комната стремительно вращалась вокруг нее. Перед глазами все плыло, в ушах звенело... Но вот в какофонию неясных звуков вторгся резкий мужской голос:
— Ну нет, этот номер не пройдет. Думаешь выкрутиться, изобразив обморок? Кандида... Кандида!..
Последнее, что она услышала, прежде чем потерять сознание, — это как он в бессильной ярости выкликает ее имя. А в следующий миг вокруг нее сомкнулась благословенная тьма.
Придя в себя, Кандида обнаружила, что полулежит в бархатном кресле в просторной, роскошно обставленной гостиной. Эта комната, как и все прочие, показалась ей смутно знакомой.
Леденящий страх уже запустил когти в ее душу. Отвратительное предчувствие чего-то недоброго всколыхнулось в груди...
— Мы... мы никак не можем быть женаты, — с трудом выговорила она. — Мы же не знакомы! Я даже имени твоего не знаю!
Мгновение ей казалось, что собеседник ударит ее с размаху — такое бешенство читалось в его взгляде. Вздрогнув, Кандида отшатнулась. Лоренс, опомнившись, отступил, запрокинул голову и расхохотался.
— О Боже, вот теперь я услышал все, что хотел. Прошлой ночью ты твердила, будто я послан тебе судьбой, называла своей единственной любовью, а сегодня сообщаешь, будто понятия не имеешь, как меня зовут! Признайся, Кандида, это у тебя хобби такое — проводить ночи с незнакомцами? Никак, это еще одна сторона твоей многогранной личности, прежде от меня закрытая? Равно как и твое пристрастие к внезапным исчезновениям? Ты вообще задумывалась — хоть на минуту! — что я пережил? На что ты меня обрекла?
Лоренс почувствовал, как на лбу его выступила испарина, и попытался взять себя в руки, а то ситуация того и гляди выйдет из-под контроля. В конце концов какая ему теперь разница, любила его Кандида или нет? Что ему до этой женщины?
Лицо Кандиды исказилось от нестерпимой боли. О, это неодолимое ощущение надвигающегося кошмара, когда страхи обретают реальность!
— Мы никак не можем быть женаты, — убито повторила она. — Не можем, и все.
— Тебе нужны доказательства? — язвительно осведомился Лоренс. — Хорошо же...
«Герой ее мечты» направился прямиком к антикварному секретеру, стоящему в углу гостиной, выдвинул верхний ящик, извлек на свет деревянную шкатулку, а из нее в свою очередь — некий документ. Который затем торжественно вручил Кандиде.
— Читай! — приказал он.
С неистово бьющимся сердцем молодая женщина пробежала глазами текст. И тотчас же кровь застыла у нее в жилах, руки похолодели, а перед глазами вновь соткалась пелена тумана.
Тряхнув головой, Кандида заставила себя вновь сосредоточиться на пляшущих строчках свидетельства о браке. Нахмурившись, она разбирала слово за словом едва ли не по слогам, то и дело вскидывая взгляд на собеседника. Борясь с накатившей тошнотой, прочла второй раз, третий...
— Тебя зовут Лоренс.
Вот и все, что смогла выговорить молодая женщина, когда мучитель ее наконец убрал свидетельство о браке обратно в шкатулку. В горле у Кандиды пересохло, сердце сбивалось с ритма. В сознании теснились сотни вопросов, которые она хотела — и боялась задать. Возможные ответы пугали ее еще больше, чем неизвестность.
Дважды Лоренс упомянул о том, что она якобы его бросила, исчезла безо всяких объяснений. Так что же за отношения их связывали? Инстинктивно Кандида чувствовала: она не из тех женщин, что легкомысленно относятся к узам брака. Так что это был за брак и что за человек называет ее женой? Может быть, он спит с женщинами — как прошлой ночью — только ради секса?
— Мне нельзя здесь больше оставаться... Я должна уйти, — срывающимся голосом объявила Кандида.
Но Лоренс преградил ей дорогу.
— Еще чего! — зло бросил он. — И не думай даже! Сначала ты объяснишь мне, почему обошлась со мною столь гнусно, почему меня бросила. Это самое меньшее, что ты можешь сделать... особенно после того гротескного спектакля, после нелепой комедии, разыгранной для меня прошлой ночью. «Я так тебя люблю», — в сердцах передразнил ее Лоренс. — «Я так тебя хочу... Это судьба».
Кандида поморщилась, точно от боли. За презрительным тоном она безошибочно распознала горечь обиды. Но что сказать? Как объяснить? Каждый жестокий упрек камнем ложился ей на душу.