Теперь и остальные могли расходиться. Джон предложил руку Кристиан... Достойный уважения супруг, красивый, импозантный в своем вечернем костюме. Незначительные дефекты фигуры, если они и есть, скрыты идеальным покроем. Могущественный банкир, добрый друг, незаменимый советчик для многих глав государств и руководителей международных финансовых компаний.
Аристократический продукт многовекового отбора среди лучших семей Европы. В такие минуты Кристиан почти забывала о том жалком ноющем существе, которое требовало, чтобы она села к нему на грудь в ванной и помочилась на него, в то время как он рыдал и извивался в оргазме.
Эрнест Уэкслер поднялся с места, покачнулся, на мгновение ухватился за руку Кристиан. Сделал глубокий вдох, расправил плечи и прошествовал к выходу, безукоризненный и жизнерадостный, как всегда.
- Хотел бы я, чтобы такой реквием написали специально для меня. При условии, конечно, что я сам был бы жив и мог его послушать.
Он помог Кристиан сесть в "ягуар".
- Думаю, нам всем сейчас не помешает чего-нибудь выпить. Мартин, мы едем на Гросвенор-сквер.
В американском посольстве устраивали прием в честь Генри Киссинджера, который приветствовал Эрнеста Уэкслера как старого друга и несколько минут любезно поболтал с Кристиан. Сделал комплимент по поводу ее платья шикарного произведения Зандры Роудс, сшитого из полос ярких павлиньих оттенков со сверкающими золотыми гранями - и ее совершенного немецкого языка. Кристиан очень нравился этот человек. Сейчас она сожалела о том, что надела туфли на таких высоких каблуках.
Уэкслера этот прием, казалось, вновь вернул к жизни и омолодил. Он с видимым удовольствием расхаживал по огромному залу, болтал со своими знакомыми, пил много шампанского. Кристиан вспомнила внезапный страх, который она ощутила в соборе, и решила, что скорее всего это сказалось действие музыки.
Однако примерно через час Уэкслер подошел к ней, беспокойный, нервный, с лихорадочным румянцем на щеках, и сказал, что хочет уйти.
- Мне здесь надоело. Поехали к Аннабел. Тебе, я вижу, тоже скучно.
Сидя в машине, Кристиан с легкой усмешкой представила себе, как бы она среагировала три года назад, если бы ей сказали, что в один вечер она встретится с принцессой Маргарет и с Генри Киссинджером и при этом кому-то покажется, что ей скучно.
У Аннабел их ждал очень удобный столик - не слишком близко, но и не очень далеко от маленькой танцевальной площадки, где в полной темноте извивались, сплетаясь воедино, прекрасные пары. В ведерке со льдом стояла бутылка шампанского.
Джон пододвинул Кристиан кресло, помог сесть.
Руки ее похолодели, по коже пробежали мурашки. Она снова почувствовала все тот же безотчетный страх. Усилием воли заставила себя успокоиться. Перевела взгляд на сверкающие медные колонны, отделявшие обеденный зал от бара, потом - на ловкие руки официанта, извлекавшего пробку из бутылки.
Уэкслер поднял бокал. Чокнулся с Кристиан. Заговорил так, будто Джона с ними не было.
- Я хотел, чтобы этот вечер стал чем-то особенным.
Нам придется расстаться на некоторое время, моя дорогая. Я не очень хорошо себя чувствую.
- Да, я заметила.
Кристиан почувствовала, как страх сконцентрировался, превратился в твердый комок в груди. Сделав над собой усилие, она заговорила легким, спокойным тоном:
- Надеюсь, ничего серьезного?
Он сухо усмехнулся:
- Ничего такого, с чем нельзя было бы справиться.
Просто это очень нудно и унизительно. Я не привык болеть.
- Вам придется лечь в больницу?
- Нет, конечно. Не выношу больницы.
Он с наслаждением отпил шампанского из бокала.
- Никого не следует вынуждать жить без шампанского.
- Что, вам придется отказаться от вина? Что-нибудь.., с печенью?
Он улыбнулся.
- Нет, моя дорогая. У меня крепкая печень. Удивительно крепкая при нынешних обстоятельствах. И у меня нет ни малейшего намерения отказываться от вина, пока я жив. Просто я уезжаю.., на давно заслуженный отдых.
- Куда же вы поедете?
Он все так же улыбался.
- Туда, где потеплее, разумеется.
Потом он пригласил ее танцевать. Кристиан показалось, что все мельчайшие подробности этого танца запечатлятся в ее памяти навсегда, словно выжженные в мозгу. Они танцевали под песню Франсуазы Харди, и Уэкслер тихонько подпевал на французском языке. Рука его, лежавшая на талии Кристиан, казалась слишком легкой, почти бесплотной и, уж во всяком случае, неспособной пронести Кристиан через весь дом, чтобы она не запачкала кровью его ковер.