Арран, не отставая от Джин-Карло, прошла вниз по улице, за угол, к Колумбу с авеню. Войдя в клуб, он подтолкнул ее за тяжелую портьеру у входа и потянул дальше за собой. После яркого солнечного света Арран почти ничего не видела. Разглядела лишь яркую блондинку, со скучающим и раздраженным видом извивавшуюся под красноватым светом лампы. Ее огромная силиконовая грудь сотрясалась в такт музыке.
Джин-Карло крепко держал Арран за локоть.
- Пошли-пошли!
Он провел ее по залу, тесно заставленному пустыми столиками, к двери, на которой значилось: "Посторонним вход воспрещен". Двинул плечом, распахнул дверь и потащил Арран по ярко освещенному проходу, где официантка в одних плотно облегающих ажурных штанишках спорила с мальчишкой-водителем автобуса по поводу чаевых. Где-то неподалеку слышался стук пишущей машинки и телефонные звонки.
Они прошли еще через одну дверь, поднялись по узкой лестнице, покрытой старым темно-красным ковром, через лабиринт других дверей, проходов и лестниц подошли наконец к последней двери на самом верху. За все время Джин-Карло произнес лишь две фразы.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
- Ты лучше не бреши...
На покатом потолке комнаты темнели пятна от сырости. Старомодные обои на стенах изображали купидонов, державших рог изобилия, из которого сыпались фрукты. Постель была не застелена. На спинке стула висел его черный вечерний костюм. На стеклянной полке над умывальником стояли флаконы с лосьонами, одеколонами, жидкостью после бритья, шампунями. В пепельнице на ночном столике среди окурков с пятнами губной помады валялся использованный презерватив.
Джин-Карло выпустил ее руку, окинул взглядом хрупкую фигурку с головы до ног.
- Можешь не раздеваться, - произнес он скучающим тоном человека, которому давно надоело лицезреть доступную женскую плоть.
- Нет, я хочу раздеться.
Арран начала стягивать джинсы.
- Дело твое.
Он пожал плечами, лег на кровать, расстегнул молнию на брюках. Он высвободил огромный член из штанов, схватил Арран за руку и подтащил ближе.
- Ну, куколка, чего ты ждешь?
Арран послушно обхватила губами головку пениса и стала заглатывать все глубже и глубже. Он замычал от удовольствия, свернулся на постели.
- Здорово, куколка! Давай, давай...
Его большое тело сотрясали спазмы наслаждения.
Арран не останавливалась до тех пор, пока стоны не перешли в мурлыканье. Она ощутила дрожь в его плоти и поняла, что приближается извержение. Она выпустила пенис изо рта и стала сладострастно лизать его, двигая языком то вверх, то вниз.
- Хорошо... - бормотал он. - А ты, куколка, свое дело знаешь.
- В самом деле?
Она молниеносно провела зубами по нежной коже.
Показалась кровь. Арран невозмутимо смотрела ему прямо в глаза. Он тоже уставился на нее широко открытыми глазами, разинув рот от изумления и боли.
- Ах ты, сука!
Он вскочил на ноги, схватил Арран и швырнул на кровать.
- Маленькая шлюха! Ты меня укусила! Ну ты об этом пожалеешь. Я тебя так проучу, на всю жизнь запомнишь.
Он изготовился ударить ее. Арран спокойно наблюдала за ним.
- Только сними ты эти штаны. Ты в них выглядишь полным дураком.
- А? Что?...
От неожиданности он опустил руки. Потом, не спуская своих черных глаз с ее серых и холодных, медленно стянул плотно облегающие джинсы до лодыжек и переступил через них. Он не носил трусов. Пенис встал под майкой, словно ствол дерева.
Арран облизнула нижнюю губу.
- Вот теперь давай, проучи меня. Так, чтобы я запомнила на всю жизнь.
***
Они боролись всю оставшуюся часть дня, пока затуманенные стекла окна комнаты не порозовели от закатного солнца. Час за часом он вонзался в нее, изливая в ее неутомимое тело всю ярость, взлелеянную на протяжении жизни, полной насилия. Он изливался в нее множество раз, со спазмами и содроганиями. Она извивалась под тяжестью его тела, то вскакивала на него, то снова оказывалась под ним, как будто никак не могла насытиться.
В конце концов он почувствовал, что выдохся. Лежал на спине расслабленный и опустошенный. Она заявила, что не удовлетворена, и попросила его поработать языком. Но это Джин-Карло считал недопустимым для себя.
Тогда он стал действовать руками до тех пор, пока она, по всем его расчетам, должна была бы взмолиться о пощаде В конце концов он разъярился, как никогда в жизни. Схватил ее за плечи, начал яростно трясти, отвешивая пощечины и с удовольствием прислушиваясь к глухим звукам - это ее голова стукалась о стену.
Наконец наступил оргазм. Она извивалась, содрогалась в мощных спазмах и называла его Блэкки. От чего он еще больше разъярился. Он не негритос, черт вас всех побери!