Легко заметить вспышку разочарования в ее глазах.
— Наверное. — Она зажимает нижнюю губу между зубами. — Но мои трусики порваны.
Я крепче сжимаю ее бедра.
— И никто не узнает об этом, кроме меня. С тебя будет капать на сиденье, и ты устроишь беспорядок, думая о моем языке?
Я приближаю свои губы к её, зная, что она жаждет поцелуя, но все равно продолжаю её дразнить и мучить.
— Да, сэр, — стонет она, желание в ее голосе откровенно греховное.
— Хорошо. — Я хватаю ее за запястье и тяну по переулку, пока мы не доходим до конца. — Теперь ты заходи первой. Я немного подожду. — Я выгибаю бровь. — Мы же не хотим, чтобы у кого-то возникли подозрения?
Ее ноздри раздуваются, но она качает головой.
— Нет, сэр.
Я шлепаю ее по заднице.
— А теперь поторопись.
Она стонет, а затем отходит от меня, ее бедра раскачиваются из стороны в сторону самым дразнящим образом. Мой член непрерывно пульсирует в тесных трусах, пока я наблюдаю за ней, зная, что остаток ночи будет для меня настоящей гребаной пыткой — сидеть рядом с ней и не иметь возможности прикоснуться, попробовать ее на вкус, поглотить ее всеми возможными физическими способами.
Камилла Морроне разбудила во мне зверя, и он ни за что на свете не отпустит ее. Она не знает, во что втянула себя. Я непринужденно подхожу к кафе и смотрю в окно, наблюдая, как она возвращается к столику.
Адрианна поворачивается к ней, как только она садится, нахмурив брови. Без сомнения, задаваясь вопросом, куда та исчезла. Возможно, немного очевидно, что мы были вместе, учитывая, что за столом не было только нас двоих.
Я захожу внутрь и первым делом направляюсь к бару, зная, что мне нужно выпить чего-нибудь покрепче, чтобы остановить себя от желания вытащить Камиллу из этого места и забрать к себе домой. Блондинка за стойкой замечает мое приближение и широко улыбается, хлопая ресницами в попытке пофлиртовать.
— Привет, красавчик. Что я могу тебе предложить?
Мне требуется все самообладание, чтобы не закатить глаза.
— Двойной скотч со льдом.
Она кивает.
— Сейчас принесу.
Женщина привлекательна, и если бы не моя одержимость Камиллой прямо сейчас, я бы, вероятно, безобидно пофлиртовал с ней, без намерения доводить дело до конца. В конце концов, такие мужчины, как я, не могут снимать женщин в простых барах, по крайней мере, обычно. Большинство женщин в этом месте пустились бы наутек, если бы знали об истинной развращенности моих вкусов.
Твердая рука ложится мне на плечо и сжимает.
— Что ты задумал, Гэв?
В голосе Оака слышится нотка подозрения, когда я смотрю на него и стряхиваю его руку со своего плеча.
— Собираюсь выпить. На что это похоже?
Его глаза сужаются.
— Не думай, что я не заметил, как ты вышел из бара вслед за Камиллой.
Мой друг всегда был очень проницательным. Я пожимаю плечами.
— Вышел подышать свежим воздухом. Это преступление?
Его челюсть сжимается.
— Не держи меня за дурака, Гэв. Я вижу, как ты смотришь на эту девушку.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— На что ты намекаешь?
— Я намекаю на то, что ходишь по опасной линии. — Он проводит рукой по затылку. — Есть разница между Арчером, трахающимся со студентками, и тобой.
Я прищуриваюсь.
— И какая, собственно, разница?
Я понимаю, о чем он говорит. Оак знает, что мои вкусы в сексе не ванильные. На самом деле, они чертовски черные и садистские, и именно поэтому он беспокоится, но мне не нравится, что он меня отчитывает.
— Ты знаешь разницу. Мне напомнить тебе, как мы познакомились?
Кажется, это было так давно, что легко забыть о том, что Оак видел масштабы разрушений, которые могут вызвать мои вкусы. Особенно когда я теряю контроль. Мы познакомились в стрип-клубе к югу от канадской границы. Я развлекался с несколькими стриптизершами, которым рассказал о своих вкусах. Они были готовы на все, лишь бы цена была подходящей, но, к сожалению, в играх с дыханием нет ничего безопасного, и с одной девушкой всё зашло слишком далеко, — она не очнулась. Две другие перепугались, закричали, что вызовут полицию, и я увидел красное. У меня до сих пор в памяти всплывают воспоминания об их крови, окрашивающей стены в захудалом номере мотеля.
Оак помог скрыть мои садистские преступления, как будто увидел во мне что-то хорошее. Бог знает почему. И именно той ночью он предложил мне работу в академии, сказав, что это работа для таких проблемных людей как я, где можно найти свое место.
— Я никогда не забуду ту ночь.
Я почти уверен, что в тогда Оак спас меня от пожизненного заключения. Честно говоря, отвратительно, что случайная смерть девушки никогда не вызывала у меня чувства вины, ведь это один из рисков. Всё дело в том, что я сделал после. Когда я полностью потерял контроль и разорвал двух других девушек на части, — вот что преследует меня. Это не был несчастный случай. Это было дикое и жестокое убийство.
Блондинка прочищает горло, глядя на Оака.
— Вам что-нибудь принести?
Оак качает головой.
— Нет, запишите этот напиток на мой счет. Оак Бирн. — Он отмахивается от нее, а я беру свой бокал.
Ее лицо опускается, когда мы оба отходим от бара.
— Все, что я хочу сказать, — будь осторожен. Она студентка, и я не могу иметь дело с неприятностями прямо сейчас. — Он пощипывает переносицу. — Я достаточно разозлил родителей, женившись на одной из учениц. Мне не нужно, чтобы какой-то садистский акт пошел не так, как надо, и под моим руководством была убита студентка.
Я стискиваю зубы, потому что факт в том, что теперь я лучше контролирую ситуацию. В тот день в стрип-клубе я крутился по спирали, не имея цели в жизни.
— Сейчас все по-другому. Я не рискую жизнью своих нижних.
Он приподнимает бровь.
— Ты хочешь сказать, что Камилла — одна из твоих нижних?
Пока нет.
Я качаю головой.
— Конечно, нет. Мы безобидно пофлиртовали, на этом всё.
Это самая большая ложь, которую я когда-либо говорил, но я не могу заставить себя сказать Оаку правду, опасаясь, что он попытается остановить меня. Теперь, когда я переступил черту с Камиллой, боюсь, ничто не сможет остановить зверя внутри меня от того, чтобы предъявить на нее свои права.
Оак не выглядит убежденным.
— Просто будь осторожен, ладно?
— Тебе действительно нужно говорить мне это? Когда я хоть раз переходил черту со студенткой?
— Извини. Ты прав, раньше ты никогда не переходил черту. — Он хлопает меня по плечу. — Давай насладимся остатком вечера.
Я не произношу больше ни слова, пока мы возвращаемся к столу и я сажусь рядом с Камиллой.