Воспоминания о том, что я делала с профессором Ниткиным, возвращаются снова и снова, и жгучие порезы, которые мне пришлось забинтовать под рубашкой, являются постоянным напоминанием. Я бежала так быстро, как только могла, из подвала до самой комнаты в общежитии, радуясь, что не столкнулась ни с кем из знакомых. Или, по крайней мере, ни с кем из тех, кто обратил на меня внимание.
Рубашка, в которой я была, так сильно испачкалась кровью, что я выбросила ее в мусорное ведро, испытывая непреодолимый стыд, когда смывала кровь со своей кожи в душе. У меня перед глазами до сих пор картина того, как вода окрашивается в красный цвет, стекая в канализацию. А после того, как я закончила, вытерлась и перевязала нанесенные порезы, я разрыдалась.
Я рыдала не из-за боли или того, что мы сделали, а потому, что не могу до конца понять, что произошло между нами и почему мне это понравилось. С тех пор я пытаюсь убедить себя, что не наслаждалась этим, несмотря на то, что знаю, что это ложь.
Со мной явно что-то не так.
— Камилла? — Адрианна произносит мое имя, наморщив лоб.
Я встряхиваю волосами.
— Прости, что?
Она вздыхает.
— Я сказала, что Элиас прав. Что с тобой такое, что ты в последнее время влипаешь в неприятности?
Я встречаюсь с ней взглядом и пожимаю плечами.
— Не знаю. Такое ощущение, что все профессора специально цепляются ко мне.
Мои щеки пылают, когда я беру вилку, накалываю ею картофелину и отправляю в рот. Это единственное, что меня отвлекает, пока я пытаюсь выкинуть из головы все мысли о профессоре Ниткине.
Ева прочищает горло.
— Не без оснований. Ты точно не была образцовой ученицей.
Я хмурю брови.
— На чьей ты стороне?
— Это факт, — говорит Адрианна.
— Да, ты не можешь винить никого, кроме себя, — говорит Нат. — Я никогда не забуду выражение лица тренера Дэниелса, когда ты набросилась на него из-за Адрианны. Это было нечто.
Элиас смеется.
— Правда, это было охренительно потрясающе. — Меня удивляет искренний тон его голоса. — Ты действительно поставила его на место.
Мое лицо пылает.
— Прекрасно, в какой-то степени я это заслужила, хотя все, что я делала, — это говорила правду.
Я сосредотачиваюсь на своей тарелке и замолкаю, понимая в глубине души, что вела себя так, чтобы меня отправили к профессору Ниткину. И теперь, когда я получила то, что хотела, не знаю, что чувствую. Я никогда не был так сбита с толку, как из-за того, что произошло в подвале меньше часа назад с Гаврилом.
Оргазм был самым большим кайфом, который я когда-либо испытывала в своей жизни. Однако, как только он прошел, реальность обрушилась на меня сильнее, чем град, падающий на землю во время сильной грозы.
Я не могу стереть из памяти его образ, покрытый моей кровью, — это было почти сатанинское зрелище.
Как я могла по-настоящему наслаждаться тем, что мы делали?
Мой желудок сжимается от стыда и отвращения. Не к нему, а ко мне.
И поэтому я сделала единственное, что могла. Я сбежала, как трусиха. Теперь мне будет чертовски неловко, когда я увижу его в следующий раз. Я ничего не могла сказать ему после того, что мы сделали, потому что это было на грани психоза.
— Ты в порядке? — Спрашивает Ева, толкая меня локтем в ребра.
Я прочищаю горло и киваю.
— Да, всё нормально. Просто задумалась.
Она хмурит брови, как будто не верит мне, но, к счастью, не настаивает. Вместо этого она меняет тему.
— Итак, чем вы все займетесь на весенних каникулах? До них осталось всего две недели.
Адрианна раздраженно выдыхает.
— Не напоминай мне. Я ненавижу возвращаться домой.
Нат выгибает бровь.
— Я думала, тебе не терпелось сбежать от тренера Дэниелса.
Я замечаю румянец у Адрианны на щеках.
— Я уже привыкла к его глупостям. С моим отцом гораздо сложнее иметь дело.
Ева кивает.
— Я знаю всё о трудных родителях.
В ее глазах появляется печаль, так как она редко говорит о своей матери и о том, как она умерла. Конечно, ведь тренер Дэниелс застрелил ее, черт возьми. Это безумие.
Даже если она не очень ладила с матерью, должно быть, тяжело потерять ее таким образом. Я бы сделала все, чтобы моя мама все еще была здесь. Судя по тому, что Ева рассказала нам о своей, её мать была не очень хорошим родителем.
— С тех пор ты что-нибудь слышала о своем отце? — Спрашивает Нат.
Ева качает головой.
— Нет, и никогда не ожидала этого.
— Ты скучаешь по родителям? — Спрашивает Адрианна.
Я замечаю, как у Евы сжимается челюсть, прежде чем она качает головой.
— Как бы ужасно это ни звучало, нет. — Она тяжело вздыхает. — Знаю, это звучит бессердечно, но моя мама хотела убить меня, и я никак не могу выбросить это из головы. Я почти рада, что её больше нет. — Она смотрит на Адрианну. — А мой отец не заботится обо мне настолько, чтобы выходить на связь, и это меня не беспокоит. Здесь, в академии, я счастлива так, как никогда не была. — Она смеется. — Что иронично, ведь я не хотела поступать сюда.
— И теперь ты так рада, что сделала это из-за нас, верно? — шучу я. — Не из-за того, что ты подцепила директора.
— Конечно, отчасти я люблю это место из-за вас троих. — Она улыбается. — Не знаю, что бы я делала без вас, девочки. Это место превратилось бы в ад.
Нат кивает.
— Я согласна, без вас троих это место не было бы прежним. — Выражение ее лица становится немного грустным. — Хотя было бы лучше, если бы Джорджия все еще была здесь.
Я киваю в ответ, и в груди у меня немного ноет. Джорджия стала моей первой подругой здесь, в академии, и было очень тяжело, когда семья забрала ее во время весенних каникул в прошлом году. Она уехала на Сицилию, рассчитывая приехать обратно через две недели, но так и не вернулась, и с тех пор мы не виделись с ней, разве что по видеочату.
Из всех подруг она, пожалуй, единственная, с кем мне было бы комфортно поговорить о дилемме с Ниткиным. Она наименее осуждающая в нашей группе и наиболее открытая, но ее здесь нет.
— Я сейчас вернусь, — говорю, вставая со своим подносом, чтобы вернуть его и взять десерт, как вдруг в кафетерий входит профессор Ниткин и направляется прямо ко мне.
Я скрежещу зубами и не поднимаю глаз от пола, не имея ни малейшего желания смотреть на него после того, что произошло. Он, должно быть, думает, что я жалкая, убежала как трусиха, неспособная встретиться лицом к лицу с темнотой внутри меня и с тем, что это значит. Ускорив шаги, я спешу на кухню, где оставляют грязную посуду и ставлю поднос.
И в этот момент я чувствую, как чья-то рука сильно хватает меня за локоть.
— Ты думаешь, что можешь просто сбежать от меня?