Стиснув зубы, Гарет оторвал взгляд от Софи и нашел единственное незанятое место – во главе стола. Может, Тристан и сидел там весь последний год, а его нынешнее место просто уступка?
Пожав плечами, Гарет шагнул к столу и уселся. Проклятие, он слишком поздно понял, что забыл, как должен вести себя герцог за столом. Конечно же, ему следовало раньше об этом подумать.
Обед проходил в молчании, и тишину нарушало только тихое позвякивание столового серебра. Гарету же вспоминались их прежние обеды и веселые застольные беседы. О чем же они тогда говорили? Нет, не вспомнить… Но он прекрасно помнил, какое удовольствие испытывал от присутствия Софи и Тристана. Они были так счастливы!..
Легкий весенний суп был пересолен, овощи – переварены, а жареный цыпленок имел вкус картона. Но Гарет съел все; за последние годы он усвоил, что главное не вкус, а сытость обеда. Единственное, что понравилось ему, – это вино, и он выпил несколько бокалов. При этом он время от времени поглядывал на Софи. Выходит, у них с ней есть дочь. Удивительно!
Когда они только поженились, она отчаянно молилась о ребенке, и он всегда считал, что из нее выйдет прекрасная мать. Однако после четырех лет брака Софи так и не понесла, и они сдались, были почти уверены, что она бесплодна. Однако каким-то чудом Софи забеременела до того, как он уехал на войну. Да, это действительно чудо…
Он стал думать о прелестной малышке в детской. В ее жилах – его кровь. И она просто прелестна – с личиком сердечком, умными голубыми глазками и светлыми волосами. Малышка смотрела на него так, словно не замечала ужасного шрама у него на лице. Это очень его обрадовало, безмерно обрадовало…
Увы, он семь лет был лишен радости отцовства, которого так долго жаждал. Но возможно, Софи научит его быть настоящим отцом их дочери. Да, возможно… Если только он сумеет перекинуть мост через пропасть между ними. К сожалению, сейчас такие перспективы казались нереальными.
Глядя на Тристана, не сводившего с Софи глаз, Гарет с громким звяканьем отложил вилку и снова глотнул вина. Он будет держаться за Софи, даже если та возненавидит его. Она принадлежит ему – как титул и земли. Он слишком долго жил без всего того, что принадлежало ему по праву. Но он все вернет, черт подери! И не выпустит из рук.
Гарет уставился на свой бокал. Свет свечей отражался от хрусталя и танцевал в светлой жидкости. О, дьявол, как же ему хотелось, чтобы Софи смотрела на него так, как раньше. Хотелось, чтобы ее зеленовато-карие глаза лучились любовью… И любовь Софи стоила того, чтобы за нее бороться.
Тут рядом с ним материализовалась чья-то фигура, и Гарет не сразу сообразил, что это слуга, предлагавший ему какое-то блюдо. Отогнав слугу взмахом руки, Гарет заставил себя расслабиться. Он до сих пор не привык к тому, что прислуга здесь разгуливала по всему дому. Его воспоминания о слугах были весьма смутными, и эти люди ужасно его раздражали.
Допив наконец вино, Гарет отставил бокал и объявил:
– А теперь будем пить портвейн в кабинете.
Все молча уставились на него, а он спросил:
– Ты присоединишься к нам, Софи?
Тут он вдруг вспомнил, что леди не пьют портвейн вместе с джентльменами, но ему было все равно.
Софи чуть наклонила голову:
– Да, разумеется, ваша светлость.
Гарет оторвал от нее взгляд, ошеломленный очередным воспоминанием: Софи шепчет нежные слова ему на ухо и прикладывает какую-то мазь к его спине после того, как отец избил его ремнем за какую-то провинность.
Гарет со вздохом закрыл глаза. Каждый раз при виде Софи его одолевали воспоминания. Он вспомнил, как она гналась за ним и за Тристаном по лугу в Карлтон-Хаусе. И вспомнил, как они столкнулись носами, когда впервые неумело поцеловались. Вспомнил и то, как впервые овладел ею… Вспомнил даже, как она ахнула в этот момент.