— Любуешься на луну? — В дверях, прислонившись к притолоке, стоял Дэн.
Бетси грустно улыбнулась.
— Да…
— Тебе нравился Поль? — спросил он, подходя ближе. — Ты была увлечена им?
— Бог мой, конечно нет! Он казался неплохим парнем, но я слишком мало его знала.
— А не из-за его ли отношений с твоей матерью ты брыкалась по поводу моей вставки в сюжет?
— И из-за этого, и многого другого. — Бетси туже затянула поясок халата. — В последние годы матери все больше стали нравиться мужчины намного ее моложе.
— Сколько же лет этому самому парижанину?
— Двадцать пять. Так что разница между ними скорее тридцать, а не двадцать лет.
— Он моложе тебя… — заметил Дэн. — И ты считала их отношения грязными?
— Да. Хотя им было хорошо вместе, а разница в возрасте, кажется, никого не волновала, так что даже странно, почему я на этом умудрилась зациклиться?
— Потому что Дора — твоя мать, ты принимаешь ее такой, какая она есть, но ее поведения не одобряешь, — подсказал Дэн.
— Еще как не одобряю! Когда я думаю о ней, меня охватывает целая буря противоречивых чувств. Да, мы любим друг друга, и она гордится мной, всегда радуется за меня, бывает очень щедрой, и тем не менее я ей не доверяю! Мы с ней достаточно близки, я чувствую, что отвечаю за нее, но она…
Бетси повернула голову и прислушалась. В замке повернулся ключ.
— Это Джейк!
— Пойду предупрежу его, что твоя мать спит наверху, — поспешно сказал Дэн, подхватывая костыли.
Когда они вернулись в кровать, юбиляр вскоре снова сладко засопел. Поворачиваясь на бок, он во сне обнял ее, и Бетси внезапно почувствовала подступающие к горлу слезы. В ресторане она, как будто шутя, призналась Дэну, что он ей нравится, но, если честно, это влечение все больше напоминало любовь. Бетси осторожно высвободилась и отодвинулась ближе к краю. Ведь Дэна потянуло к ней отчасти потому, что она не собиралась посягать на его свободу. А это значит, что о любви надо забыть раз и навсегда!
12
— Спасибо, леди Элизабет! Очень приятно и лестно было познакомиться с автором, сочинившим эти бессмертные строки… — И Джейк запел: — «Если ты хочешь язык проглотить…»
— Довольно! — со смехом перебила его Бетси.
— И я надеюсь, что мы снова встретимся, когда месяца через два я вернусь в Англию.
— Конечно, надо надеяться на лучшее… — с грустью произнесла она.
Было десять часов утра, на крыльце уже стоял набитый рюкзак, и в ожидании такси Хартинг-младший, одетый в легкую рубашку и шорты, теннисные туфли и бейсбольную кепку задом наперед, сердечно прощался с отцом и хозяйкой виллы. Вчера вечером он и девушки из Новой Зеландии договорились объединить усилия и втроем собирались взять курс на Швейцарию.
— Веди себя хорошо и не забывай звонить, — ворчливо напомнил Дэн.
Сын застонал.
— Ты опять за свое, папа? Ну, ладно. Придет это такси наконец? — воскликнул он, обеспокоенно глядя на часы. — Паром отходит через пятнадцать минут.
— Сейчас подъедет, — уверила Бетси. — Времени еще достаточно.
Раздался стук каблучков по каменным плитам холла, и на крыльце появилась Дора. В кремовом льняном платье-макси, с новой прической, стилизованной под авангардное ретро, она напоминала восхитительную фарфоровую статуэтку в классическом британском вкусе.
— Счастливого пути, — сказала она и сунула в руку Джейку пачку купюр. — Купи по дороге какое-нибудь лакомство. Девочек угостишь.
Джейк замер по стойке смирно, вытянув руки по швам.
— Благодарю вас леди! Э-э?
— Дора Макферсон, — представилась та со снисходительной улыбкой. — Наверное, ты поражен, что с тобой вышла попрощаться незнакомка?
— Нет, я уже знал, что приехала мама Бетси.
— Ма-ма?! — звонко рассмеялась Дора, обняв свою дочь, которая без косметики, в майке и драных шортах смотрелась рядом с ней, как замарашка. — Обычно, нас принимают за сестер. Знаешь, однажды Майкл Стерри, тот самый, солист группы «Аск»…
— «Аск»? — переспросил Джейк, пренебрежительно оттопырив губу. — Их время давно ушло. Сейчас это только кучка чудных старикашек… — Он осекся, должно быть, заметив выражение лица почтенной леди. В этот момент к калитке лихо подкатил новенький «фиат» с аляповатой рекламой местных достопримечательностей.
— Не буду нарушать сцену трогательного прощания, — медовым голоском произнесла Дора. — Кстати, я еще не успела позавтракать. Прощай, мой мальчик! — И каблучки унесли ее прочь.