Сотни лет назад эти темные переходы были проложены для гораздо более страшной цели, чем попытка избежать встречи с дрожащими от страха нежеланными гостями. Но для Гэвина так было лучше и, разумеется, лучше для неизвестных будущих гостей, если они не стремились составить ему компанию, пока в его крови бушевала ярость.
Он снова повернул, оказавшись на пересечении двух коридоров. Свет. Там, в конце прохода, был свет — крошечный мерцающий огонек, видный сквозь щель.
Крыло дома для незваных гостей, то самое, где их поселили.
Леди Стентон, нелепая женщина, похожая на птицу с острым клювом, с пальцами, напоминающими когти, когда она сжимала расписной веер, будто он обладал силой спасти ее от любого зла. Ее дочь, злополучная мисс Стентон, совершенное воплощение заблудшего подростка, одетого, причесанного и накрашенного как безжизненная кукла, предназначенная для того, чтобы мать играла с ней.
И еще одна, мисс Пембертон. Не похожая ни на чью куклу. Скорее она походила на дикое животное с этой копной темных растрепавшихся волос, бронзовой от загара кожей и всепроникающими глазами. Она казалась не менее напуганной, чем остальные, но как-то по-иному. Будто была способна проникнуть взглядом сквозь внешнюю оболочку и найти скрывавшегося под этой оболочкой подлинного человека.
Он сдвинул с места потайную панель и оказался в холле как раз за спиной сестры. Панель бесшумно встала на место, скрыв проход от пытливого любопытного глаза, так что пейзаж в золоченой раме, висящей на ней, казался всего лишь картиной, предназначенной для украшения холла.
— Добрый вечер, Роуз.
Надо отдать ей должное: она не вскрикнула, а замерла, как прежде, когда он застал ее приветствующей нежданных гостей.
— Как это ты ухитряешься? — прошептала она, повернувшись к нему лицом.
— Я нигде и везде, — ответил он с легкой улыбкой. — Тебе не скрыться от меня.
— Я и не скрывалась, — ответила она. — Я хотела убедиться, что комнаты для остальных гостей готовы.
— Ах! Остальных! — тихонько проворчал он, выступая вперед, и остановился, только когда смог видеть ее лицо. — Чему я обязан удовольствием принимать столь неожиданное общество?
По тому, как он сжимал и разжимал руки, Роуз безошибочно поняла, что он хотел сказать.
— Мы… они… — Она кашлянула и бросила на него нервный взгляд. — Я не думала, что ты будешь против.
— Неужто я так гостеприимен?
Гэвин говорил, не повышая голоса. Его тон был ровным, а голос хорошо смоделированным, но за этим крылось подавляемое желание издать рык.
После нескончаемо долгой паузы она пробормотала:
— Ничуть, насколько мне известно.
Гэвин подвинулся ближе, намеренно нависая над ней и тесня ее, пока она не оказалась прижатой к стене и не вздрогнула.
— И все же, — сказал он, — ты ловко управляешься со всем за моей спиной. Неужели роль старшей сестры дает тебе право вести себя в моем доме как хозяйка, когда я здесь?
— Я… Нет. Конечно, нет. Я… — Она замолчала, не в силах продолжать, и робко посмотрела в лицо Гэвин.
— Все гости уедут завтра, — сказал он.
— Но ведь это прием в загородном доме, — возразила она, запинаясь, не сводя с него щенячьих глаз. — Ты сказал, что они могут пожить здесь две недели.
— Чепуха, — тихо поправил он. — Я сказал — «семья».
От ее щек отхлынула кровь.
— Так чью же семью мне следует ожидать?
Губы Роуз дрогнули.
— В любую минуту может приехать моя. Брат моего мужа Бенедикт и моя невестка Франсина Радерфорд. И их кузен Эдмунд Радерфорд.
Его брови взметнулись.
— И Стентоны? А они кому приходятся кузенами?
— Никому, — призналась она и нервно подергала себя за пальцы.
Он хлопнул ладонью по стене. От его удара дрогнули картины. Как и его сестра.
— Тогда почему они здесь?
Пылая гневом, глядя на нее прищуренными глазами, он повернулся к сестре:
— Вы осмеливаетесь заниматься сводничеством под моим кровом, мадам?
В ответ она густо покраснела и с силой тряхнула головой.
— Как это удобно для меня! — сказал он насмешливо, поглаживая пальцем подбородок и притворяясь, что обдумывает эту возможность.
— И какая девушка подойдет для убийцы? Чопорная с пустым взглядом голубых глаз и желтыми кудряшками или не по моде загорелая, с не поддающимися гребню волосами и неуклюже приседающая в реверансе? Может быть, для моих дней пригодится первая, а для ночей вторая? Как мило с твоей стороны, что ты готова жертвовать столь невинными созданиями!
— Они не для тебя! — вспыхнула Роуз, приходя в ужас. — Оставь их в покое!