Квочка, предусмотрительно оберегая влюблённых от праведного гнева Петруши (ибо оскорблённый отец семейства прекрасно помнил выклеванный глаз), устраивала им встречи далеко, за хозяйским домом.
Стоя за кустами в карауле, она ревностно охраняла покой молодёжи от посторонних глаз.
Вот и сегодня Квочка уводила дочерей-красавиц в укромное место. Привычно расположившись под кустом, она стала ожидать. Через несколько минут раздался приглушённый крик. Квочка в панике вскочила. Послышалась возня и жалобный писк, сливающийся с громким кудахтаньем. Полулетя, не чувствуя под собой лап, взбудораженная мамаша застала ошеломляющую картину: одна из дочерей подверглась нападению коршуна — когтистого существа с колючим взглядом и большим крючковатым клювом. Он пытался поднять курицу в воздух, но сёстры с перепуганным насмерть кавалером всячески препятствовали этому. Громко хлопая крыльями, они клевали злодею лапы. Но бой был слишком неравный — коршун легко парировал нескладные удары соперников. Квочка знала — не подоспей она вовремя и ей больше не видать дочки. С криком отчаянья Квочка бросилась на коварного обидчика.
— Пусть лучше меня заклюёт! — Убеждённо думала она, окидывая взглядом израненное тело своей дочери. — Беги отсюда. — Успела крикнуть курочка и ринулась в бой, свой последний бой.
К курятнику бежали четверо трясущихся, кукарекающих созданий, наперебой галдящих об опасности. Когда Петруша, окружённый многочисленными подругами, появился на месте битвы, было уже поздно. Коршун остервенело рвал когтями бездыханное тело Квочки. Едва завидев разъярённую куриную толпу, он неторопливо разбежался и взмыл ввысь. Несчастный крик осиротевших дочерей долетел до Егорыча и вскоре хозяин стоял возле мёртвой Квочки.
Обычно погибших кур отдают домашним питомцам на ужин. Но это обычно. Хозяева же были люди странные, а потому нечего и удивляться, что похоронили Квочку со всеми подобающими такому делу почестями. Завернув курицу в тряпочку, расстроенный Егорыч положил её в картонную коробку. Закопав курицу под её любимым кустом шиповника, он опустил на могилу небольшой букетик полевых цветов. Узнай об этом в деревне, обсмеялись бы.
Петруша был так удручён всем случившимся, что забыл наподдать нахальному отпрыску Белого, осмелившегося появиться на его подворье.
Расстроенные курочки, в знак скорби, приносили на могилу Квочки милые сердцу предметы: червячков с камешками и щепочки. Весь вечер курятник окутывала траурная тишина.
Случившиеся с Квочкой заставило всех быть предельно осторожными и с этих пор прежде, чем перебежать на открытое место, курочки всегда поглядывали на небо.
Теперь уже ничто не могло остановить разбушевавшуюся весну: набухшие почки, казалось, вот-вот лопнут. В воздухе пахло свежестью и даже находящийся за речкой лес, ещё оголённый, радостно шумел, предчувствуя скорые перемены. Словом, природа пробуждалась от долгой, зимней спячки.
Грей стоял на пригорке, добродушно виляя хвостом и с удовольствием втягивая ноздрями знакомый запах помойки. Вот чего ему по-настоящему не хватало! Через минуту он мчался во весь опор навстречу волнующему запаху. Помня про шипящий чёрный шнурок, пёс осторожно рылся в прошлогодних отбросах. Консервная банка из-под тушёнки, источающая тошнотворный аромат, привлекла, наконец, его внимание. О, да там, внутри, что-то осталось! Язык попытался достать дно банки, но крышка с острыми краями всё время мешала. Грей надавил носом на крышку, и та отогнулась внутрь. Кое-как протиснув язык, он смёл остатки былой роскоши в виде заплесневелого мясного желе. И вот тут с его языком случилось нечто ужасное. В банку-то он пролез, а обратно никак! Острые края крышки не пускали язык собаки.
— Ах, вот ты как со мной! — Подумал обиженный Грей и попытался укусить банку.
Но вышло только хуже: теперь любое движение, касающееся языка, доставляло боль. Несколько рывков также не увенчались успехом — острые края уже впились в уже начинающий распухать язык.
— Может, — предположил Грей, — если я попрошу банку, то она меня отпустит?
И он несколько раз жалобно проскулил. А «злая» банка всё также упорно не хотела отпускать собаку. Тогда пёс помчался домой, громко завывая.
Петруша оторопело застыл на месте, увидев единственным глазом необыкновенное зрелище: воющего Грея, зачем-то прилипившего на нос консервную банку.