С Терри Бутом из Рейвенкло всех этих проблем не предвиделось. Он жил на пару с кем-то из своих друзей по Хогвартсу, но сейчас этот второй парень был в отъезде. Грейнджер украдкой обводила взглядом маленькую квартирку и видела, что с деньгами-то у мальчиков не очень. После войны экономика магического мира была подорвана, и очень немногим – в основном, конечно, чистокровным семьям, принявшим сторону Феникса – удалось остаться на плаву. Видимо, семье Бута это не удалось, или его родители решили, что мальчику будет полезно самому обеспечивать свое существование.
- Гермиона… - его голос прозвучал хрипло, а дыхание участилось. И она знала, почему.
Они оба знали, зачем и почему она здесь, но все равно испытывали неловкость. Бут зажег свечи, и сейчас в гостиной был приятный интимный полумрак, и от этого Грейнджер было почему-то еще паршивей. Она закрыла глаза, сожалея, что снова позволила себе бездумно увлечься, и мысленно подтолкнула его: ну давай же… давай!
Вздрогнула невольно, когда его губы коснулись ее собственных, но в следующий момент уже отдалась поцелую. Бут делал это очень осторожно и как-то… немного неумело. Полузабытое ощущение – Рон тоже целовал ее так, словно мог убить своим прикосновением. Грейнджер открыла глаза, чтобы убедиться, что это не тень прошлого… не призрак держит ее в плену. Подняла руку и надавила на затылок Бута, делая поцелуй более жестким.
- Что ты… - выдохнул Бут в ее губы, но она не дала ему договорить.
Должно быть, он расценил ее жест как поощрение, потому что начал действовать смелее. Уже через несколько минут они лежали на полу перед зажженным камином, совершенно обнаженные. От осторожности Бута не осталось и следа. Он двигался быстро и не совсем аккуратно, стремясь удовлетворить свое желание как можно быстрее… как будто у него уже давно не было секса, и сейчас похоть затуманила сознание. Или так оно и было?
Грейнджер смотрела в потолок и время от времени ловила себя на том, что начинает считать толчки Бута в ней. На то, чтобы прекратить это делать, требовалось усилие воли. Потом она вспоминала, что женщина, охваченная желанием, должна вроде бы стонать, и издавала какой-нибудь звук, одновременно подаваясь бедрами навстречу партнеру. Через какое-то время все повторялось: счет, усилие воли, стон и движение.
Она не чувствовала почти ничего. Нет, где-то там глубоко ей было приятно, но она заранее знала, что не достигнет оргазма. Неудачный первый раз с Роном и последующая гибель Уизли оставили настолько глубокий отпечаток в ее душе, что он пропитал все слои ее жизни. Одним из последствий стала почти полная невозможность получить удовлетворение в постели. Очень-очень редко, если она была в настроении, партнер был для нее сексуально привлекателен, она не была уставшей, находилась на знакомой территории, и ее ничто не тревожило. И никогда, если выпила хотя бы немного. Алкоголь мгновенно притуплял чувствительность нервных окончаний, и Грейнджер отдавалась только ради процесса и чувства того, что ее тело используют. Первое поддерживало у нее иллюзию, что ее жизнь полноценна и в плане секса тоже. Последнее помогало ей хоть немного притупить чувство вины от того, что она выжила.
Наконец, Бут ускорился еще и, сделав несколько особенно сильных фрикций, кончил. Рухнул на Грейнджер и зашептал, щекоча ей ухо своим дыханием:
- Тебе было хорошо? Тебе было хорошо со мной? Хорошо?
- Да, - повторяла она, исподволь пытаясь спихнуть с себя тяжелое тело, - Да, милый.
Коробило от собственной фальши. Наконец, он отвалился от нее, как сытый клещ отваливается от человека. Грейнджер тут же занялась приведением себя в порядок. Стоя в душе, она в который раз уже твердила себе, что не должна это делать. Не должна снимать первого попавшегося парня и идти к нему домой или, еще того хуже, тащить его к себе, а потом заниматься с ним сексом, который ее абсолютно не удовлетворял. Она повторяла это себе, но знала, что будет делать это снова. И снова. И снова…
Грейнджер исчезла, не прощаясь и без предупреждения, пока Бут в свою очередь плескался в ванной. Она надеялась, что никогда больше его не увидит. Было слишком противно от самой себя.
========== Эпизод IV «28 октября 2003: День хорька (начало)» ==========
Ночью дождь сменился мокрым снегом. Он падал крупными хлопьями, укутывая город в белые кружева, и казалось, что это плачут снежные ангелы. К утру все горизонтальные поверхности оказались покрыты тонким полупрозрачным покрывалом. В тишине казалось, что воздух звенит от этого нереального снега.
Крепкий кофе, свежая пресса и ментоловая сигарета – утренний ритуал. Вариация – когда Грейнджер делала первую затяжку, а следом за ней первый глоток, стрелки на часах подползали к полудню. Вариация – вместо «Ежедневного пророка» сегодня был «Таймс». Снег все шел и шел и казался тюлевой шторой, как будто весь мир – там, в доме, за окном и белыми занавесками… а Грейнджер - здесь, снаружи, не защищена ничем.
Вчера с ней неожиданно связался Люпин и попросил о встрече. Они договорились на час пополудни в кондитерской на Диагон-аллее. И теперь Грейнджер пыталась просчитать, это МакГонагалл послала его договариваться или он хочет что-то лично для себя? Вариантов было несколько и, в конце концов, она оставила все догадки.
В кондитерской Грейнджер появилась немного раньше, но Люпин уже был там и, увидев ее, приветственно махнул рукой. Грейнджер с удовольствием отметила, что он выбрал столик в самом углу, в тени чего-то раскидистого, с широкими листьями странного бордово-зеленого цвета. Если бы выбор пришлось делать ей самой, то Грейнджер предпочла бы этот же самый столик.
- Здравствуйте, профессор.
- Здравствуй, Гермиона.
Он поднялся, чтобы принять ее теплую тяжелую мантию и помочь девушке сесть. Официантка тут же возникла рядом и подала меню. Пока они выбирали и делали заказ, пока ждали, когда его приготовят и принесут, разговор шел на нейтральные темы. И только потом, когда принесли кофе, коньяк и мороженое для Грейнджер и горячий шоколад и пирожное для Люпина, оборотень перешел к делу.
- Гермиона, я хочу попросить тебя о помощи.
Люпин говорил тихо, внимательно изучая причудливый узор из мелких пузырьков на поверхности своего напитка. Грейнджер вспомнила, как он, не задумываясь, защитил их от дементора в Хогвартс-Экспрессе и потом дал Поттеру шоколад. Давно. В прошлой жизни. Она ответила так же, не повышая голоса:
- Если это будет в моих силах.
Почти минуту Люпин молчал. Ложечка позвякивала о стенки фарфоровой чашки. Грейнджер вяло ковырялась в тающей горке мороженого.
- Ты ведь знаешь, что каждое полнолуние я принимаю Аконитовое зелье, - было видно, что Люпину не по себе, и что слова он подбирал заранее, - Но у меня осталось немного, на один прием. Сам я, к сожалению, не могу приготовить его нужного качества. А профессор Снейп похвально отзывался о твоих успехах в зельеварении, да и у меня была возможность оценить твои способности. Поэтому я хочу спросить тебя, Гермиона, сможешь ли ты сварить его для меня? За соответствующую цену, разумеется.
Он постарался сдержать облегченный выдох, но Грейнджер скорее даже не услышала, а почувствовала его. И еще подумала, что Люпин должен ей сильно доверять, чтобы просить о подобном. За время обучения и работы в аврорате она намного больше узнала о магических существах, и теперь П.У.К.Н.И. казалось ей подростковым идиотизмом, а попытки добиться равных прав для оборотней и великанов – обреченными на провал. Горячечная юношеская пелена спала с глаз, обнажив неприглядность мира.
- Я никогда не варила его, - ответила, наконец, Грейнджер. Аппетит пропал окончательно.
- Я знаю. Я прошу тебя хотя бы попробовать. Ты талантлива, Гермиона, настолько, что можешь добиться успеха в любой области. А там, где тебе не хватит таланта, ты возьмешь свое усердием. Просто ты устала от войны и забыла про свой талант. Попробуй. Если все получится, я буду тебе очень благодарен. Если нет, то ничего страшного. Просто попытаюсь найти кого-нибудь еще.