- Все это абсурд. Бывший аврор. Бывший Упивающийся Смертью. Бывший шпион. Бывший победитель Темного Лорда. Мы все стали бывшими. Жизнь еще только начинается, но на самом деле у меня ощущение, что она уже прошла. Просто мы этого не заметили. Это страшно, быть бывшим. Если бы ты только мог видеть их, то понял бы, о чем я говорю.
Грейнджер встала с постели и подошла к окну, обхватила себя за плечи неосознанным и таким малфоевским жестом. Она была одна даже в своем одиночестве. Закрыв глаза, она прошептала:
- Вернись, Гарри… Я прошу тебя… Пожалуйста… - не выдержала и перешла на крик, - Гарри!!!
Резкий разворот на каблуках. Сердце стукнуло в безумной надежде и запнулось. Потому что ничего не изменилось.
*
- Инсендио. Инсендио! Инсендио, я сказала!
Вспыхнул огонь в камине. Сбросив мантию на пол, Грейнджер прошла на кухню и достала бутылку огневиски и стакан. Горлышко билось о край, и жидкость лилась неровными толчками. Для того, чтобы не начать пить прямо из бутылки, Грейнджер потребовалось чудовищное усилие воли, но с этим у нее никогда не было проблем. Она всегда могла со всем справиться.
Две порции алкоголя и сигарета… какая уже за сутки, а, Грейнджер?.. немного успокоили взвинченные нервы. Она и сама не знала, почему это все так ее задело.
Сейчас все пройдет. Нужно просто немного подождать, и все пройдет. Это просто осень. Просто слишком много событий для одного дня. Ты просто непостижимым образом успела привыкнуть к тому, что с тобой живет кто-то еще… кто-то, кто сидел рядом с тобой, когда тебе было плохо… кто-то, кто просто заполнял пространство своим безмолвным присутствием… кто-то, кто просто был рядом… пусть даже это был и Малфой.
Это не правда, что к хорошему привыкаешь быстро. На самом деле к хорошему привыкаешь мгновенно. Можно привыкнуть к одиночеству. Но еще сильнее привыкаешь к отсутствию одиночества. И когда потом возвращаешься к тому, что было, кажется, что возвращаешься в пустоту. И Тьма снова подступает.
Вернувшись в комнату, Грейнджер подошла к письменному столу, чтобы поставить на него бутылку и стакан и попытаться хоть немного придти в себя после срыва у Поттера. Нужно ведь было всего лишь немного подождать и потерпеть. Но она подошла к столу и заметила пергамент, исписанный чужой рукой и чужими словами.
Сразу вспомнила, как Малфой постоянно царапал что-то в своей книжечке. И вспомнила – то, что было до войны. Она хотела посмотреть, когда он был в ванной, но не стала, потому что для нее это было все равно, что копаться в чужом грязном белье. А тут листок лежал отдельно, и она не знала – забыл ли Малфой его по неосторожности или оставил специально для нее. Он притягивал взгляд. Строчки, достигающие другого края или обрывающиеся посредине, хотели, чтобы их прочитали. И, как это часто бывало с книгами, Грейнджер зацепилась взглядом за одно слово, которое потянуло за собой все остальные.
Она взяла пергамент и начала читать. Текст, написанный черными чернилами, расплывался перед глазами, и ей приходилось начинать все заново. Она читала и чувствовала, как внутри нее ломается все то, чем она жила все эти пять лет… как душевная боль становится физической, как будто плоть сопротивлялась подобному насилию над душой. Кровь стучала в висках набатом, а гортань вспухла и горела от крика, который так и не прозвучал.
Закончив, Грейнджер сжала пергамент, комкая слова и строчки. Ноги ослабели и отказались ее держать. Измученный разум и истерзанная душа отказались бороться. Это был предел ее прочности. Грейнджер упала на колени, уткнулась лицом в ладони и страшно, неумело расплакалась.
========== Эпилог «13 декабря 2003: Никогда не закончится» ==========
Утро – это когда ты открываешь глаза…
Ты открываешь глаза, и белый свет бьет в расширенные зрачки. Но это не потому, что похмелье снова обострило восприимчивость к свету в разы. И не потому, что страшное маггловское порождение – электрическая лампа в сотню свечей – осталась гореть с вечера. И не почему-то еще… Просто в вечно дождливый Лондон пришла зима. Белые снежные покрывала лежат на крышах и отражают бледное зимнее небо. А окно, не знавшее занавесок, легко пропускает весь этот свет и заливает им чудовищно неприбранную комнату и тебя – на разворошенной постели. Сегодня ты спала одна. Сегодня ты спала, Грейнджер, и тебе не снились кошмары.
Сонно потянувшись, она сползла с кровати, оделась и прошлепала на кухню. Потом она заставит себя принять душ, но сначала кофе и сигарета. И – газета. Почтовая сова уже нетерпеливо стучалась в окно. Грейнджер открыла створку и приняла почту. Что день грядущий нам готовит? Утренний ритуал, после которого сутки считаются открытыми.
Она пила кофе мелкими глотками, курила и просматривала «Ежедневный пророк». Параллельно с этим в голове уже начал вырисовывать план на предстоящий день. Первым пунктом нужно было совершить путешествие в Хогсмид, к близнецам в магазин. У нее появилась отличная идея для расширения их бизнеса, и Грейнджер представляла, как сильно удивятся братья, когда узнают, что она придумала. В лучших традициях Золотого Трио и…
От приятных мыслей ее оторвал вопль из комнаты:
- Гермиона! Ты дома, Гермиона?!
Каминная связь, которая с некоторых пор была подключена постоянно. Женский голос, который она не могла идентифицировать, как ни старалась, хотя он был ей определенно знаком. Видимо, кто-то, с кем она сталкивается время от времени. Только вот кто? И что понадобилось от нее с утра пораньше? С газетой в одной руке и с сигаретой в другой, она явилась на зов из камина.
- Хвала Мерлину, Гермиона, ты дома!
На лице Эббот появилось явное облегчение. Именно это напрягло Грейнджер больше всего. Вызов Эббот мог обозначать разные события, но все они по сути своей сводились к одному-единственному…
- Что? – это было первое слово, произнесенное после пробуждения, и голос прозвучал хрипло, - Что случилось?
Облегчение на лице Эббот сменилось замешательством. А потом жизнь Гермионы Грейнджер рухнула в очередной раз.
- Он очнулся! И зовет тебя!
*
Слово, за которое Грейнджер зацепилась взглядом, было слово «война».
*
Записка, оставленная Драко Малфоем в квартире Гермионы Грейнджер.
Знаешь, какого цвета война?
Зеленого, как Запретный Лес в мае.
Зеленого, как Авада Кедавра или глаза твоего дружка.
И алого, как огонь костра.
Алого, как льющаяся рекой кровь.
И черного, как ночь для страсти.
Черного, как бездна за чертой жизни.
Знаешь, какой вкус у войны?
Кислый, как разрезанный лимон.
Кислый, как заливающий лицо пот.
И соленый, как морские волны.
Соленый, как кровь на губах.
И горький, как кофе с корицей.
Горький, как дым горящих домов.
Знаешь, какой запах у войны?
Сладкий, как аромат цветущих лугов.
Сладкий, как разлагающаяся плоть.
И пьянящий, как старое вино.
Пьянящий, как агония разума.
И терпкий, как аромат жизни.
Терпкий, как привкус стона.
Знаешь, какой звук у войны?
Тихий, как колыбельная матери.
Тихий, как поступь крадущейся Смерти.
И громкий, как стук сердца.
Громкий, как последний крик.
И печальный, как музыка сфер.
Печальный, как песня для погребенных.
Знаешь, как на ощупь война?
Холодная, как рождественский снег.
Холодная, как палочка в мертвой руке.
И горячая, как поцелуй любимой.
Горячая, как ненависть.
И неиссякаемая, как весенние ливни
Неиссякаемая, как слезы боли на лицах
Знаешь, что есть война?
Безмолвный крик
Невидящий взгляд
Смертельная боль
Искалеченная жизнь
И ничего.
Совсем ничего…
Декабрь 2006 – Август 2007