К тому же без предсказаний они оказались в абсолютном неведении о том, что ждет их в будущем.
– Кажется, я уже забыла, что такое спокойно жить, – сказала Фарух-Лейн. – Можешь поверить, что когда-то я зарабатывала на жизнь, планируя будущее для других?
– Полагаю, будущее сложится само собой, – ответила Лилиана.
Провидица отложила вязание, взяла Фарух-Лейн за руку и сжала их ладони вместе. Как и всегда, ее прикосновение сразу принесло чувство покоя. Загадочного умиротворения. Кармен не сомневалась, что Лилиана помимо дара предвидения обладает некой магией, волшебством, позволяющим человеку рядом почувствовать себя лучшей версией самого себя. Внезапно девушке вспомнилось, как при их первой встрече Лилиана говорила что-то о том, что люди невероятно хрупкие существа. Подобные заявления обычно произносились лишь смеха ради или если говоривший считал себя не совсем человеком.
И Лилиана не смеялась.
– Ты помнишь, что будет дальше? – спросила Фарух-Лейн. В ее голове с трудом укладывалось, как именно провидица перемещается по временной шкале. Девушка понимала, что лишь одна из версий Лилианы является истинной, правильно воспринимающей время. Две другие либо оглядывались назад на уже произошедшие события, либо с нетерпением ждали будущего, которое предстояло наверстать.
Раньше у пожилой Лилианы часто возникали крохотные обрывки воспоминаний, которыми она охотно делилась. Но сейчас женщина просто сказала:
– Давай подумаем, что приготовить на ужин. Хеннесси говорила что-то о карри, и, по-моему, это отличная идея.
– Надеюсь, мы не совершили ошибку, оставив ее одну, – пробормотала Фарух-Лейн. – Я не слишком верю, что она захотела подольше поспать. Она только и делает что спит.
– Бедняжке придется проспать полжизни, чтобы наверстать упущенное.
Голос Лилианы переполняла жалость, ведь прошлая жизнь Хеннесси действительно заслуживала сочувствия. На протяжении многих лет девушке снился один и тот же непрекращающийся кошмар; она провела годы со знанием, что способна сделать этот ужасный сон явью. Пожалей же ее, – велела себе Фарух-Лейн. – Посочувствуй! Однако хватило лишь пары дней, чтобы Кармен выяснила, что Хеннесси самый невыносимый человек из всех, кого она когда-либо встречала.
Вот доказательство: Хеннесси была громкой. Похоже, она считала, что если монолог того стоит, значит, он должен быть произнесен на максимальной громкости, желательно с высоты предметов мебели, крыш автомобилей и домов. Бескрайний океан слов.
А еще Хеннесси отличалась непредсказуемостью. В первую же ночь после того, как она отключила силовую линию, девушка на несколько часов пропала. Без предупреждения. Ничего не объяснив. Ровно в тот момент, когда Фарух-Лейн и Лилиана пытались решить, стоит ли отправляться на ее поиски, Хеннесси вернулась сама. Она приехала за рулем странного автомобиля без номеров, чем-то напоминающего свою вечно болтающую и кричащую владелицу. Его выхлопная труба постоянно ревела и грохотала, если только он не был заперт под замок в гараже. С виду машина казалась или очень дешевой, или очень дорогой. Фарух-Лейн побоялась спрашивать, откуда она взялась.
И еще доказательство: Хеннесси оказалась настоящим вандалом. Ей требовался постоянный присмотр, иначе она как дикая лисица начинала крушить все вокруг. За те несколько дней, что они провели под одной крышей, вода неизменно перетекала через края ванной, огонь вырывался из духовки, в окнах разбивались стекла, а соседи изумленно наблюдали, как Хеннесси рисует огромную копию «Крика» на двери гаража под аккомпанемент ревущей из салона ее автомобиля (по всей видимости, краденого) музыки. Фарух-Лейн уже и не надеялась вернуть страховой депозит.
И еще одно: Хеннесси, похоже, пыталась умереть. Ну, или, по крайней мере, не проявляла достаточной осмотрительности, чтобы остаться в живых. Она прыгала с высоты, не гарантирующей шанс на выживание. Ныряла под воду, не имея запаса воздуха в легких. Пила напитки, злоупотребление которыми могло навредить человеку. Пробовала еду, выплевывала ее обратно и начинала есть что-то другое. Она носилась с ножницами в руках, и если вдруг умудрялась упасть и порезаться, то спокойно изучала рану, с любопытством, а не с ужасом заглядывая под распоротую кожу. Порой она смеялась так сильно, что Лилиана начинала плакать от жалости.