Правитель заботился о процветании Самоса, хотя и выглядело это довольно своеобразно, поскольку Поликрат очень часто путал личное благополучие с общественной пользой. Любитель роскошной жизни, он приучил к ней и соотечественников, что в определенной степени способствовало падению нравов. Об этом свидетельствует тот же Афиней: «Ученик Аристотеля Клит в книге “О Милете” рассказывает, что самосский тиран Поликрат в погоне за роскошью собирал все и отовсюду: собак из Эпира, коз со Скироса, овец из Милета, свиней из Сицилии. И Алексид в третьей книге “Самосских летописей” подтверждает, что Самос при Поликрате украшался за счет многих городов: собаки привозились молосские и лаконские, козы скиросские и наксосские, овцы милетские и аттические. За большие деньги, продолжает Алексид, приглашал он и мастеров. И еще до тиранской власти он распорядился, чтобы на свадьбах и больших приемах покрывала и сосуды были дорогостоящей выделки.
Поэтому удивления достойно, что никто не пишет о том, чтобы Поликрат залучал на Самос женщин или мальчиков, хотя к последним он был привязан так, что соперничал с самим стихотворцем Анакреонтом, а однажды в порыве ревности даже остриг волосы одному своему любовнику. Этот Поликрат первым стал строить корабли, по имени острова названные им “самоссками”. А Клеарх пишет, что “Поликрат, тиран изнеженного Самоса, позавидовав лидийским усладам, погиб от собственной распущенности. В подражание парку в Сардах, называвшемуся «Сладкое Объятие», он устроил такую же аллею на Самосе, и в ответ цветам лидийского сладострастия развел свои пресловутые «самосские цветы». В самосской его аллее было тесно от промышляющих женщин, а пищею, побуждающей к наслаждению и буйству, он заполонил всю Элладу. А «самосские цветы» – это различные типы красавчиков и красавиц. И вот, когда весь город утопал в празднествах и пьянстве”… Так пишет Клеарх» (XII, 57).
Но если отбросить в сторону описание разных нехороших излишеств, то мы увидим фразу, которая многое объясняет в дальнейшей судьбе тирана: «Поликрат первым стал строить корабли, по имени острова названные им “самоссками”». Точные данные о флоте Поликрата приводит Геродот: «Он располагал сотней пятидесятивесельных кораблей и тысячей стрелков из лука» (III, 39). Фукидид также обратил внимание на военно-морскую мощь Самоса: «Тиран Самоса в царствование Камбиса Поликрат также имел сильный флот, подчинил своей власти различные острова, между прочим завладел Ренеей, которую посвятил Аполлону Делосскому» (I, 13). Итоги подводит Страбон: «Поликрат был настолько знаменит своим счастьем и могуществом, что даже достиг господства на море» (XIV, I, 16).
В свете изложенного выше информация Геродота о том, что «после того как Гарпаг покорил ионян, живших на материке, островные ионяне испугались этого и добровольно подчинились Киру» (I, 169), выглядит не совсем верной. По крайней мере, к Поликрату это точно не относится. Тиран Самоса был реальной военной силой в регионе, и персы вынуждены были с ним считаться. Вряд ли их устраивало такое соседство. Поликрат чувствовал себя настолько уверенно, что даже принимал у себя людей, бежавших от произвола персидских наместников: «Некие лидийцы, бежав из-под власти сатрапа Орета, приплыли на Самос с огромной денежной суммой и обратились с мольбой о защите к Поликрату. Тот вначале оказал им дружелюбный прием, но, спустя некоторое время перебил всех и завладел деньгами» (Diod. X, 16). В данной ситуации принципиальным моментом является не то, как тиран впоследствии поступил с беженцами, а то, что он их принял. При желании это можно было трактовать как открытый вызов персам, но Поликрат, судя по всему, не испытывал перед ними страха, поскольку чувствовал за собой силу.
Именно этим можно объяснить тот факт, что Поликрат стал промышлять каперством. Самосские корабли бороздили все Восточное Средиземноморье, наводя страх на купцов и торговцев. Корсары Поликрата грабили всех подряд, невзирая на национальность и статус: «Самосский тиран Поликрат посылал свои триеры в наиболее значимые места и грабил корабли, возвращая добычу только своим союзникам. Своим приятелям, которые порицали его, он говорил, что все друзья будут больше благодарны ему, получив то, чего лишились, чем не лишившись ничего изначально» (Diod. X, 16).