— Верно. Только что приехали. Мы стучали, но ответа не было. Надеюсь, вы не против, что мы так вас разбудили.
— Вовсе нет, — сказала миссис Гэйлорд. — Вы, наверное, сочли меня ужасной… Я вас не встретила. А вы ещё и новобрачные. Поздравляю. Похоже, вы счастливы друг с другом.
— Да, — улыбнулась Дженни.
— Ну, вы лучше заходите. Багажа у вас много? Мой разнорабочий сегодня в Нью-Милфорд уехал, предохранители купить. Боюсь, в это время года у нас тут небольшой беспорядок. после Рош ха-Шана [Еврейский новый год, конец сентября — прим. пер.] здесь мало гостей.
Она повела их к дому. Питер глянул на Дженни и пожал плечами, но та лишь скорчила гримасу. Они проследовали за костлявой спиной миссис Гэйлорд по неухоженной лужайке и вошли в двери зимнего сада, где гнил полинявший бильярдный стол, а пожелтевшие фотографии улыбающегося юноши висели рядом с призами за яхтинг и вымпелами студенческой команды. Сквозь грязные застеклённые двери они прошли в гостиную, тёмную, затхлую и пустую, с двумя закрытыми каминами и винтовой лестницей. Повсюду были деревянные панели, мозаичные полы и пыльные драпировки. Было больше похоже на заброшенный частный дом, чем на «загородная дача с кордон блю для утончённых пар».
— Кто-нибудь ещё здесь есть? — спросил Питер. — В смысле, другие гости?
— О, нет, — улыбнулась миссис Гэйлорд. — Только вы. У нас одиноко в это время года.
— Не могли бы вы показать нашу комнату? Чемоданы я могу сам отнести. День у нас был тяжёлый: то одно, то другое.
— Конечно, — сказала миссис Гэйлорд. — Помню свою свадьбу. Мне не терпелось прийти сюда и заполучить Фредерика для одной себя.
— Вы тоже провели здесь брачную ночь? — спросила Дженни.
— О да. В той же комнате, где вы проведёте свою. Я зову её «номер для новобрачных».
— А Фредерик, — спросила Дженни. — То есть мистер Гэйлорд…
— Покинул нас, — сказала миссис Гэйлорд. Её глаза блеснули от воспоминаний.
— Жаль это слышать, — ответила Дженни. — Но думаю, у вас осталась семья. Ваши сыновья.
— Да, — улыбнулась миссис Гэйлорд. — Хорошие мальчики.
Питер взял багаж с парадного крыльца, и миссис Гэйлорд повела их по лестнице на второй этаж. Они прошли мимо мрачных комнат с ванными на ножках в виде железных когтей и жёлтыми окнами. Мимо спален с закрытыми жалюзи и кроватями, на которых не спали. Мимо комнаты для шитья с молчаливой педальной швейной машинкой с чёрной эмалью и перламутровой инкрустацией. В доме было холодновато, и пол скрипел у них под ногами, пока они шли в номер для новобрачных.
Комната, где им предстояло остановиться, была высокой и пустой. Из неё был виден фасад дома, с подъездной дорожкой и наносами листьев, и задний двор у леса. В номере стоял тяжёлый шкаф из резного дуба, а кровать была с пологом на четырёх столбиках, закрученных спиралью, и тяжёлыми парчовыми занавесями. Дженни села на неё, похлопала и спросила:
— Жестковата, нет?
Миссис Гэйлорд отвернулась. Похоже, она задумалась о чем-то другом, а потом ответила:
— Вы сочтёте её более удобной, когда привыкнете.
Питер поставил чемоданы.
— Во сколько вы сегодня подадите ужин? — спросил он её.
Миссис Гэйлорд не ответила ему прямо, но вместо этого заговорила с Дженни.
— А во сколько вы бы хотели? — спросила она.
Дженни покосилась на Питера.
— Около восьми было бы здорово, — сказала она.
— Отлично. Сделаю в восемь, — сообщила миссис Гэйлорд. — А пока чувствуйте себя как дома. Если что-то будет нужно — не стесняйтесь звать. Я буду всегда где-то рядом, даже если задремлю.
Она грустно улыбнулась Дженни, а потом, не добавив ни слова, покинула комнату, тихо закрыв дверь за собой. Дженни и Питер молча прождали минутку, пока не услышали, как её шаги удаляются по коридору. Потом Дженни скользнула в объятия Питера, и они поцеловались. Это был поцелуй, значащий многое: например, «я люблю тебя», и «спасибо», и «кто бы что ни говорил, но мы это сделали, мы, наконец, поженились, и это отлично».
Он расстегнул шерстяное платье, в котором она уехала со свадьбы. Обнажил её плечи и поцеловал в шею. Она взъерошила пальцами его волосы и прошептала:
— Я всегда так себе это и представляла.
— М-м, — только и ответил он.
Её одежда упала к лодыжкам. Под ним было розовое просвечивающее бра, сквозь которое виднелись её тёмные соски и маленькие полупрозрачные трусики. Запустив руки под бра, он покатал соски меж пальцев, пока они не отвердели. Она расстегнула его рубашку и обняла, чтобы поласкать голую спину.
Осенний день, казалось, был подёрнут дымкой. Они откинули покрывала со старой кровати о четырёх столбах, а потом, голые, забрались меж простыней. Он целовал её лоб, закрытые веки, рот, груди. Она целовала его узкую мускулистую грудь, его плоский живот.