Женщина пропала. Виднелись только мерцающие сквозь ветки уличные фонари, а слышался лишь глухой шум машин.
Она выключила свет в гостиной и уже начала подниматься наверх, чтобы наполнить ванну, когда входная дверь распахнулась настежь, с грохотом врезавшись в стену.
— Лили! Лили? Да где ты там шаришься?
Она вышла в прихожую. Стивен навалился на открытую дверь, взлохмаченные волосы торчали, как у школьника, а галстук сбился набок. Она унюхала запах спиртного и выблеванного карри.
— Стивен, — произнесла Лили.
— Ой, ты меня признала! Ты знаешь, кто я такой! Это меняет всё дело!
Он сделал три неверных шага вперёд, потерял равновесие и чуть не налетел на неё.
— Уйди от меня, — сказала она ему.
— Уйти от тебя? Не так ты, сука, говорила в нашу брачную ночь!
— Стивен, ты пьяный и вонючий. Иди наверх, прими душ и ложись спать.
Он стоял в прихожей и покачивался. У него был отсутствующий вид, а на лице гуляла ухмылка.
— Стивен, — повторила Лили, и тогда он ударил её так сильно, что она врезалась в стену, стукнулась головой и ушибла плечо.
Лили свалилась на пол, но Стивен ухватил её за платье спереди и разорвал его нараспашку. Он вздёрнул её на ноги, и бил снова и снова.
— Знаешь, кто ты? — продолжал он орать на неё. — Знаешь, кто ты?
Поппи и Джейми плакали, когда Лили запихивала их в свою «Мериву». Она бросила на заднее сиденье большую синюю дорожную сумку и захлопнула дверцу.
Когда она уселась на место водителя, на крыльцо опять вылез Стивен.
— Лили! — рявкнул он на неё. — Ты не заберёшь моих детей, Лили! Никуда ты не поедешь, стерва!
Он поковылял по ступенькам вниз, прямо к ним. Лили повернула ключ зажигания и завела двигатель. Поппи уже верещала, а Джейми рыдал с тонким паническим взвизгиванием.
Стивен опустил кулак на заднее стекло «Меривы», и Лили так вжала педаль газа, что вылетела с подъездной дорожки, разбрызгивая гравий.
Послышался тяжёлый глухой удар и Лили увидела прямо перед собой перевернувшееся в воздухе тело. Прежде, чем его выбросило на дорогу, оно перекатилось ещё и ещё, но тело сразу же переехала другая машина, и руки взмыли вверх, хлопнув в ладоши — шлёп, как будто аплодируя.
Трясущаяся от шока, Лили выбралась с водительского места и шагнула на дорогу. Женщина в серой шерстяной шапочке и сером дождевике лежала на спине и таращилась на неё невидящим взглядом.
Лили оглянулась вокруг. Уже скопилась маленькая толпа, а водитель второй машины звонил в скорую. Тем не менее, у её ворот стояла всё та же женщина в серой шапочке и сером дождевике, а на поводке она держала бедлингтон-терьера.
Лили пересекла дорогу и подошла к ней. Облик женщины рябил и дрожал, словно виднелся сквозь текущую воду.
— Ты умерла, — прошептала Лили. — Это ты лежишь на дороге. Ты умерла.
— Я пыталась предупредить тебя, Лили, — ответила ей женщина. — Тебе стоило уйти ещё год назад, когда он впервые поднял на тебя руку. Но ты чересчур боялась остаться одинокой. И — втайне — ты наслаждалась, будучи его жертвой, верно? Это помогало тебе ощущать себя желанной. Ты должна была остаться. И вот, смотри, что ты теперь натворила.
— Прости меня, — промолвила Лили. Но женщина отвернулась и ушла прочь, оставив свою собаку одну на тротуаре. Когда привидение свернуло за угол и скрылось из виду, Лили крикнула ему вслед:
— Прости, прости меня!
Перевод: BertranD
Ex-Voto
Graham Masterton, "Ex-Voto[65]", 2012
— Сеньор Фостер! Сюда, сеньор!
Генри шагнул из тени на свет солнца и оказался посреди рыночной площади. Повсюду вокруг него в палатках торговали дынями и tomatillos[66], отделанными поясами и шарфами, освящёнными статуэтками и липкими на вид пирожными, посудными щетками и бутылками чистящего средства «Radiante»[67].
Из заглушающих друг друга колонок, кое-как примотанных на верхушках палаток, гремела музыка мариачи, а крики, смех, собачий лай и вопли попугаев создавали настолько оглушительный гвалт, что Генри ощущал себя так, будто оказался посреди восстания.
Он нагнал Эсмеральду, которая вдруг взяла его за руку, словно ребёнка, а не сорокапятилетнего мужчину с редеющими каштановыми волосами и в обвисшем льняном белом костюме.