Она посмотрела на ремень и вспомнила девушку с полуобгоревшим лицом, её слова «вы о нем как следует позаботитесь» и почему-то оставила ремень на месте, решив его не трогать.
День начался, в магазине появились покупатели. Некоторым понравилась пожертвованная девушкой серая полосатая рубашка. Когда женщина подняла её, чтобы показать своему приятелю, её маленькая дочка расплакалась:
— Пожалуйста, мама, положи! — Она почти кричала.
— Ой, ну что с тобой, бога ради? — рявкнула мать и вывела разрыдавшуюся девочку из магазина.
Мужчина средних лет с большим животом и залысинами, копавшийся в мужских аксессуарах, подошёл к Лилиан и заметил:
— Небогатый у вас выбор, да?
— Увы, мы продаём только то, что нам приносят, — сказала Лилиан. Её взгляд упал на кожаный ремень с головой питона. — Вот… как насчёт этого восхитительного кожаного ремня? Он очень необычный.
Она подняла ремень и покачала им у него перед носом. Его глаза вспыхнули, он почти выхватил вещь у неё из рук. Словно загипнотизированный, уставился на пряжку-питона. Лилиан заметила, что его глаза налились кровью.
— Беру. — Он вытащил из куртки бумажник, не сводя взгляда с ремня.
Тем вечером Лилиан решила приготовить себе нормальный ужин — жареную куриную грудку с брокколи и картошкой. В последнее время она слишком много питалась фастфудом и набрала вес. Вытирая сковородку, она посмотрела на экран маленького кухонного телевизора и застыла. Уронила сковороду в сушилку, выключила духовку и потянулась за пультом, чтобы добавить звука вечерним новостям.
— Сорокавосьмилетний житель Банстеда этим вечером найден мёртвым у себя на кухне. Его опознали как Джеффри Пёркинса, владельца «Ковров Пёркинса» на Хай-стрит. В полиции заявили, что он был задушен необычным кожаным ремнём. Похоже, речь идёт о самоубийстве, ведь он был один, а дверь заперта изнутри, но полицейские не торопятся с выводами: обследовав место преступления, они обнаружили несколько подозрительных деталей. А теперь о погоде.
Лилиан выключила звук. По коже бежали мурашки, словно её только что ударило током. Она застыла посреди кухни, уставившись на экран. На нем была фотография Джеффри Пёркинса — он стоял, улыбаясь, на морском берегу. Этим утром он купил у неё ремень с головой питона.
«Вы о нем как следует позаботитесь», — сказала ей девушка с обгоревшим лицом. Было ли это предупреждением? Почему та малышка расплакалась, когда её мать взяла в руки серую полосатую рубашку? Что, если с пожертвованием девушки — вещами её покойного дяди — что-то не так?
Она прошла в гостиную и взяла мобильник. Позвонила Джойс, но попала на автоответчик.
— Джойс, это Лилиан. Послушай, случилось кое-что ужасное. Утром мы первым делом должны избавиться от одежды, которую нам вчера принесли, выкинуть её. Позвони мне, как только получишь сообщение.
Она опустилась на софу. Есть больше не хотелось. Лилиан подумала, что, возможно, накручивает себя, а потом вспомнила о том, какое ощущение вызвал у неё ремень, о том инстинктивном отвращении и о том, как глаза Джеффри Пёркинса налились кровью, когда он на него посмотрел.
Впервые за долгое время ей захотелось, чтобы рядом был Джим. Он бы засмеялся и сказал, чтобы она не сходила с ума, — отчасти поэтому они и расстались. Его представление о сверхъестественном сводилось к «Вест Бромич Альбиону», выигрывающему Кубок Англии.
Едва она закончила ланч, состоявший из бутерброда с сыром и помидорами, колокольчик на двери магазина зазвенел. Девушка с обгоревшим лицом явилась вновь и принесла пластиковый пакет. Её волосы были растрёпаны, она запыхалась. Лилиан посмотрела на её обувь — чёрные замшевые сапоги с высокими каблуками. Она что, бежала?
— Принесла нам ещё что-то, милая? — спросила Джойс, расставляя на полке потрёпанные книги, но девушка не ответила, обогнула ряды вешалок и подошла к Лилиан.
— Мне казалось, я отдала его вам, — сказала она, поднимая пакет. — Не знаю… наверное, он выпал. Утром я нашла его на садовой дорожке у дома.
Лилиан осторожно взяла пакет и заглянула внутрь: на дне, свернувшись кольцом, лежал ремень с головой питона. Двумя пальцами она вытащила его и уронила на сортировочный стол. Пряжка лязгнула. Без сомнения, это был тот же ремень. Лилиан узнала каракули на изнанке.
Она не могла подобрать слов. Казалось, ей снился сон, но Лилиан явно была не в постели.
— Ты отдала его мне, — наконец сказала она. — Отдала, и мы его продали.
Девушка уставилась на неё здоровым карим глазом.