Я сглотнул и, заглянув за приборную панель, осмотрел внутренности покорежённого авто. Там лежало несколько заляпанных кровью листков и сломанная роговая оправа от очков. Когда я в последний раз видел эти очки, они красовались на носу моего пожилого клиента, Уолтера Пайка. Я вздохнул — это был один из тех по-настоящему глубоких вздохов, которые звучат как «и что, чёрт возьми, теперь делать?» Уолтер Пайк был застройщиком и, безусловно, весьма богатым джентльменом. Ну а теперь он превратился в не более чем говяжий фарш и это была моя вина. Хуже того, в доме сестры Пайка ожидало прибытия своего горячо любимого старейшего члена надменное и влиятельное английское семейство, и никому иному, кроме как мне, придётся рассказать им о случившемся.
Один из полицейских подошёл и встал рядом со мной.
— Довольны? — спросил он. — Немного кроваво, правда? Не знаю, как быстро гнал старый дурень, но сюда, надо полагать, он не шибко торопился.
Я кивнул.
— Да уж.
Бросив последний взгляд в салон, я кое-что заприметил. Приборная панель из орехового дерева была полностью цела — вот только радиоприёмник отсутствовал. Там, где ему полагалось находиться, зияла продолговатая дыра. Вытянув шею, я попытался отыскать радио внутри машины, однако там не обнаружилось никаких его следов.
Нетерпение полицейских возрастало.
— Ну же, сэр. Мы должны покончить с этим. Вас не затруднит оставить номер, по которому с вами можно будет связаться?
— Конечно, — сказал я и продиктовал им цифры. Записав номер своим гигантским, округлым почерком, они аккуратно закрыли свои записные книжки. Ну а моя книга только-только открывалась.
Я находился в Англии всего две недели, и помимо того, что галлон бензина стоил здесь $1.70, а пачка «Честерфилда» — $1.10, мне больше ничего не было известно ни об английской культуре, ни об англичанах. В школе нам рассказывали о Георге III, Чарльзе Диккенсе и полицейских в остроконечных шапках, но ничто не смогло подготовить меня к странному, обходительному обществу крепких орешков, какими в действительности являются англичане. Они доверху заполнены этикетом и тёплым пивом, и каждый из них чувствителен к малейшим намёкам косвенным или прямым на дурные манеры. Если ты не играешь по их правилам, детка, тебе определённо нечего здесь ловить.
Вот почему я был худшим в мире человеком, чтобы как-то разбираться с внезапной и ужасающей смертью моего клиента Уолтера Пайка. Он был выдающимся старым чудаком — седым, краснолицым и всё время щеголявшим в твидовых костюмах. Своей жёсткостью он походил на кусок пиццы недельной давности, и всё же был классным. Старик владел огромным, древним, беспорядочно выстроенным особняком, что стоял на окраине приморского городка Брайтона, а его сестра Эмили — милая леди, с визитом к которой он направлялся, когда «Даймлер» ушел в своё последнее пике, — жила в ещё более изысканном доме времен королевы Анны, располагавшимся прямо за Даунсом.
Я оставил разбитое авто и вернулся к своей взятой напрокат «Марине». Эти британские тачки — просто нечто. В них два фута длины, а если заглянуть под капот, тут же возникнет вопрос: куда, чёрт возьми, делся двигатель? Его можно отыскать глубоко внутри: он прячется за масляным фильтром и размерами не превышает один из орешков фирмы «Плантерс».
Я поехал в сторону богатого лесами Суссекского вельда. Район охоты на лис, верховой езды и богатых землевладельцев. Шелестели деревья, в воздухе витал насыщенный аромат земли и сочных трав. Если бы не чудовищная тоска по Манхэттену, думаю, я бы без промедления обосновался в тех краях.
Но… м-да, английский шик — это не по мне. Я — всего-навсего старина Гарольд Хьюблейн одутловатый ньюйоркец пяти футов и девяти дюймов ростом, с клювообразным носом и близко посаженными глазами, напоминающий тех человечков из теста, которых можно увидеть на пачках с продукцией компании «Пиллсбери». В школе меня, по очевидным причинам, называли Горчицей. Потом была служба на флоте, которая закончилась переломом ноги — это наградило меня пожизненной хромотой. Я работал уборщиком, дезинсектором, продавцом хот-догов и какое-то время чистил бассейны в Ки-Уэст. Но затем, прочитав одну из книг Микки Спиллейна, я решил всё бросить и стать частным детективом. Раньше у меня была реклама в «Дейли Ньюз». Именно через неё Уолтер Пайк впервые и вышел на меня. Как я говорил, он был приятным пожилым джентльменом. Однако невозможно заработать столько бабла, сколько заработал он, и не нажить нескольких врагов. Во всяком случае, он вроде как считал, что кто-то где-то задумал сжить его со свету. Не спрашивайте меня, с чего он так решил. Старик просто потягивал свой портвейн «Тейлорс Винтаж», делал загадочный вид и не вдавался в подробности.