— Да, конечно. — Леонард подошёл к портрету Генри, выдавил на палитру немного фталевого синего, чтобы докрасить клубный галстук.
Начал рисовать, но потом остановился и снова уставился на портрет Каси, кисть застыла в дюйме от холста. Генри шумно кашлянул, демонстрируя нетерпение.
Леонард отложил палитру и кисть.
— Я прошу прощения, мистер Уолтерс. Боюсь, у меня сейчас нет вдохновения. Не возражаете, если на этом мы сегодня и остановимся? К понедельнику я точно буду готов на все сто, если сможете прийти.
— Нет вдохновения? — рявкнул Генри. — Зачем нужно вдохновение, чтобы рисовать мой портрет? Ты же его почти закончил, так? Господи, ты там «Последний рейс “Отважного”» или «Похищение сабинянок» рисуешь, что ли?
— Прошу прощения, но я сегодня не в форме. У вас наверняка тоже бывают дни, когда игра не идёт.
— Ну конечно. Но рисовать парня, который без движения сидит прямо у тебя под носом, это не то же самое, что бить по мячу в высокой траве.
Леонард не стал спорить. Он прошёл к двери и вернулся с пальто Генри.
— В понедельник я не могу, — произнёс Генри, со злостью заталкивая руку в правый рукав. — Еду к сестре в Лестер. Вообще не уверен, что вернусь раньше четверга.
— Просто позвоните мне. Картина к тому времени уже просохнет. Самое то, чтобы дорисовать детали.
— Не надо было вообще сегодня приезжать. Да ещё и с таким адским похмельем.
Как только Генри, бурча себе под нос, ушёл, Леонард вернулся к портрету Каси.
«Наверное, я спятил. Когда я начал её рисовать? Только не надо говорить, что во сне».
Он вышел из студии в гостиную. Открытый ноутбук стоял на кофейном столике, Леонард подхватил его и напечатал письмо Касе: «Доброе утро, дорогая. Тебе что-нибудь сегодня снилось? Например, что я тебя рисую?»
Спустя несколько минут пришёл ответ: «Дорогой Леонард. Мне ничего не снилось. Выпила пару таблеток, чтобы заснуть. Потом расскажу почему».
Леонард сел. Все казалось ненастоящим. Спал он или бодрствовал? В ящике осталось ещё одно письмо. От Хелен, бывшей жены — так что, наверное, все же бодрствовал. Она интересовалась, можно ли заехать за сервизом от Вилроя и Боша, который она забыла во время последнего налёта на их совместное имущество.
«Бери что хочешь», — ответил он и подписался коротким «Л».
Ночью, где-то без пятнадцати двенадцать, начался дождь. Леонард сидел в студии и размышлял, стоит ли продолжать портрет Каси или лучше бросить. Он нашёл в ноутбуке фотографию, ракурс и освещение на которой были такими же, как у модели на картине. Леонард распечатал её и прикрепил к углу холста, чтобы скопировать.
Но заканчивать картину казалось безумием. Он успел полюбить Касю, но на таком расстоянии их отношения больше походили на дружбу по переписке. Рисовать её обнажённой — это какая-то одержимость, даже мерзость, таким разве что маньяки занимаются.
В отдалении над Даунс загрохотал гром, дождь полил как из ведра, застучал по стеклянной крыше студии и забурлил в водостоках. Леонард встал. Картину лучше оставить на завтра. Что ему сейчас было нужно, так это хороший сон.
Он уже начал было подниматься по лестнице в спальню, как услышал стук в дверь. Кому там ещё приспичило посреди ночи?
— Кто там? — спросил он, и тихий голос ответил: «Я, конечно».
Леонард снял цепочку и распахнул дверь. К его удивлению, на крыльце обнаружилась Кася в розовом дождевике, спутанные волосы свисали ей на плечи.
— Кася? Проходи, проходи же, ты вся промокла. Как ты сюда попала? Ты не говорила, что приедешь.
Он огляделся, пытаясь увидеть отъезжающее такси, но улица была пуста.
— Ты же сказал, в полночь, — ответила Кася и встряхнула головой. И тут Леонард увидел, что правый глаз у неё опух, покраснел и совсем заплыл.
Он закрыл дверь и помог ей снять дождевик.
— Кася, милая… что с твоим глазом? Неужели ты с кем-то подралась?
— Забыла закрыть шкаф на кухне. Повернулась и наткнулась на дверь.
— Да конечно. Это Бартек?
— Ладно, да. Но я сама виновата. Я вывалила яичницу ему на брюки.
— И он тебя ударил? Из-за яичницы? Надо было позвонить в полицию.
— От полиции никакого толку. Они скажут: «Посмотрите, во что вы превратили брюки своего мужа — неудивительно, что он вышел из себя». Скорее, это меня бы арестовали за нападение на него.
— Поверить не могу. Даже готов сесть на самолёт и вломить ему как следует.
— Забудь. Синяк пройдёт. А мы с тобой навсегда останемся вместе.
— Когда я говорил про полночь? Я даже не знал, что ты придёшь. Куда ты прилетела? В Хитроу или в Гатвик?