Часов пять назад Антор просыпался, если так можно назвать его унылые шевеления, я заставил его съесть получившуюся бурду и он снова вырубился. А я ссыпал в миску остатки сухарей и мяса, залил это безобразие водой и, отняв у Антора, съел подушку. Хоть и наедался все спокойные деньки про запас, но нервотрепка последних дней плюс постоянные химические трансмутации энергии отняли много и сейчас мой непростой организм настойчиво требовал чтобы в него хоть чего-нибудь засунули. А то вдруг завтра в бой, а я утомленный. Вот я и рассудил, что заячья шкура, это не только подушка, но и так необходимые мне жиры, белки и углеводы. Выпотрошил её и съел. Вместе в шерстью.
Теперь вот, сижу, грущу, напеваю, жую наполнявшую подушку солому и представляю как удивятся окружившие меня враги: они окружают изготовившегося к бою гремлина и вдруг тот начинает хрипеть, давиться, хватает себя за горло, наконец кашляет и виновато демонстрируя им вылетевшее из него нечто, сообщает: «Комочек шерсти». А-ха, ха, ха. Петросян, блин. Короче — жалею себя. А ведь таким крутым сам себе казался: что мне снег, что мне зной, у меня есть проездной! Сила, реакция, тело хитровымудренное. Куда против такого красавца каким-то дикарям. Довыделовался. Структура, она и есть — структура. Со всех сторон обложили. Я бы даже если Антора на кладбище бросил, если здраво смотреть на вещи, вряд ли от них смог убежать. Да даже из Академии нипочем бы не выбрался, если бы не тот невероятный случай с телегой. Так что, уважаемый гремлин Джурсш, он же Юрий Иванович Стрельцов, имейте смелость себе признаться: лузер вы, не смотря на все знания и умения. Как там Тень говорил: мы, да с нашим опытом, королевство завоюем, графьями будем. Ню-ню. Как бы свои приключения заспиртованным экспонатом кунсткамеры не закончить.
— Уважаемый гремлин, у вас натурально все хорошо? — Прерывая самокопание вежливо спросила у меня стена голосом Михаила Жванецкого. — Может вам принести покушать? Моя бабушка Сара всегда говорила, что мужчинам таки надо хорошо и регулярно кушать.
— Трава. — Констатировал я, продолжая жевать. А чего суетиться? Уже не меньше половины схомячить успел.
— Ви что-то сказали? — Переспросила стена.
— Мудрая женщина была, ваша бабушка. — Не стал отмалчиваться я.
— Ой я вам натурально говорю! — Заявила стена. — Такая мудрая, что когда она померла цены на все спиртное в городе натурально выросли в два раза!
— Почему? — Удивился я.
— И не смотря на это, — видимо не расслышав меня продолжала вещать стена, — выпили натурально все! От хорошего вина в нашем рэсторане, до той бурды, которую до сих пор гонит этот мерзавец Цахес! А это, доложу я вам, та еще зараза, ми её и для портравы крыс не брали! Натурально жалко даже этих мерзких созданий!
— Натурально благородно с вашей стороны. — Ответил я и поинтересовался: — А вы не знаете, когда меня отпустит?
— Вас таки кто-то держит? — Засуетилась стена. — Этот несносный мальчишка Антор таки во что-то влип сам и втянул порядочного гремлина?
— Трава, — грустно вздохнул я все же переставая жевать, — трава меня держит.
— Нет, у вас натурально что-то не в порядке! — Разволновалась стена. — И ви таки не пробуйте мне спорить, но я вхожу.
После этих слов часть стены бесшумно отошла в сторону открывая мне длинный коридор освещенный редкими факелами и застывшую в нем низкорослую фигуру. «Совсем плохо» — подумал я рассматривая человечка примерно моего роста. Про таких говорят: поперек себя шире.
Стоящий в проходе карликовый богатырь легко удерживал в одной руке огромный поднос с немаленьким жареным магоном украшенным яблоками и пучками зелени, а во второй, без видимых усилий, кувшин литров на тридцать. Но подкосило меня не это, и даже не исходивший от снеди дурманящий запах, а внешний вид этого недоразумения. Карлик был одет в белую рубашку с пышным жабо и черный фрак. А то место, где у него должна была находиться шея, было украшена малиновым галстуком-бабочкой над которой возвышалась идеально круглая голова с буденовскими усами и казацким оселедцем.
— Не Беримор. — Сказал я и остро пожалел о том, что не могу потерять сознание.