У меня почему-то подкосились ноги.
— Если вы согласны, предлагаю завтра заключить договор.
— А когда лететь? Тоже завтра? — зачем-то попыталась я отшутиться.
— Если завтра мы подпишем договор, то вылететь на место вашей новой работы вы должны в течение недели, — не понял мою шутку Рокотов.
— А как же документы? Виза?
— Если вы согласитесь принять мое предложение, то документы вам оформят за несколько дней. Ну так как? Ждать вас завтра?
Открыла рот, чтобы еще раз извиниться и отказаться.
А потом, совершенно неожиданно для самой себя ответила:
— Я согласна.
3.
Контракт, который мне предстояло подписать, я прочитала от корки до корки. Никогда не работала педагогом, но даже мне, далекой от этой сферы деятельности, показалось, что обязанности, перечисленные в приложении довольно, как бы это сказать, странные. Нет, в документе было подробно расписано, чем я должна заниматься со своим учеником, но при этом были указаны очень странные пункты. Например, «бережно относиться к чувствам ребенка». Или вот еще, «рассказывать на ночь сказки». Но окончательно меня смутил пункт о сроках действия и порядок расторжения контракта. Было четко указано, что я нанимаюсь на пять лет, и контракт расторгнуть не могу. Вернее могу, но там была прописана такая неустойка, что проще было ничего не подписывать. А вот мой наниматель вполне себе мог отказаться от моих услуг, выплатив компенсацию в размере месячного жалования. Сначала я не поняла, подумала, что ошиблась. Еще раз внимательно перечитала и вопросительно посмотрела на Рокотова.
— У вас вопросы? — он благожелательно улыбнулся, но глаза оставались совершенно холодными.
— Да, мне не совсем понятен пункт о расторжении контракта и сроках его действия.
— Тут все довольно просто: контракт вы подписываете на пять лет, — начал пояснять Рокотов. — Если захотите его расторгнуть, вам придется выплатить компенсацию, она указана. Но если ваш наниматель решит, что вы ему не подходите, он заплатит вам за месяц вперед, купит билет в Москву, и вы свободны.
— Вы хотите сказать, что все пять лет я должна провести в Африке?! И почему так много?! — изумилась я.
— Вам будет предоставлен ежегодный отпуск, который вы вольны проводить там, где считаете нужным, это прописано в контракте, — ответил Рокотов. — А по поводу срока, понимаете, ваш подопечный особенный ребенок. Ему нужна стабильность, забота и любовь.
— Но разве любовь можно купить? — перебила я.
— Нет, но мне почему-то кажется, что вы полюбите Ивана. Его невозможно не полюбить.
— И все же, — вернулась я к своему вопросу, — почему именно пять лет?
— Ивану сейчас почти шесть. Если вы устроите его отца, то проживете в семье до того времени, когда мальчику исполнится одиннадцать. Вполне осознанный возраст.
— Осознанный для чего?
— Если вы не захотите продлевать контракт, или если этого не захочет ваш наниматель, Иван вполне способен будет это понять и принять, — ответил Рокотов.
Я прокрутила информацию в голове. Особенный ребенок? Понять и принять?
— Мой подопечный здоров? — осторожно поинтересовалась. — В смысле, психически?
— Иван абсолютно здоровый мальчик, — заверил меня Рокотов. — Как психически, так и физически.
Тогда я ничего не понимаю, кроме того, что желающих на подобную работу найдется немного. Пять лет! Мне стали ясны Танькины трудности. Кто согласится бросить дом, семью, родину, наконец, и укатить за тридевять земель?
— Если вас не устраивает гонорар, я готов это обсудить, — подлил Рокотов масла в огонь моих сомнений.
— Это более чем щедрое предложение, но согласится ли наниматель?
— У меня на руках доверенность, позволяющая делать такие предложения. Как и подписывать контракт от лица нанимателя.
Внезапно мне пришло в голову поинтересоваться:
— А чем он занимается, мой потенциальный наниматель?
— Ваш, я надеюсь, будущий наниматель, в некотором роде бизнесмен.
— Это как? — заметно напряглась я.
Что вообще за формулировки? А если он бандит какой-нибудь? Наркобарон, к примеру. Тут же успокоила себя, что наркобароны это в Колумбии, а мне предстоит (или все-таки не предстоит?) отправиться в Африку. Воображение уже услужливо рисовало невольничий рынок. И это совершенно не смешно, вдруг он действительно работорговец? Желание встать и откланяться всколыхнулось с новой силой.
— Я вас уверяю, ничем противозаконным господин Родимцев не занимается. Но, думаю, он вам сам расскажет о своей деятельности, — постарался успокоить меня Рокотов.