Шуршание… скрип. Шуршание… скрип.
Странное это было ощущение — стоять в темноте и знать, что кто-то неизвестный подкрадывается к тебе всё ближе и ближе. В трудные минуты на Тихом океане мой чувства так обострились, что каждый шорох казался мне связанным с опасностью.
Человек подошел, я бы мог вытянуть руку и дотронуться до него, но не стал. Во дворцах миллионеров гостей не атакуют без серьезного повода.
Вместо этого я спросил:
— Кто тут?
На секунду воцарилась полная тишина, а потом невидимая фигура, точно кролик из «Алисы в стране чудес», дробными шажками просеменила мимо. Какие-то двери открылись и закрылись. В темном коридоре вновь наступила тишина. Я понятия не имел, в какой комнате исчез неизвестный скиталец, и последовать за ним не мог. Я повернулся в сторону лестницы и отчетливо представил себе план дома. Между мной и ею было три комнаты: по нашей стороне размещались Дуг Даусон и Жанет Лагуно.
А комната с другой стороны коридора, из которой вышел таинственный гость, принадлежала Дороти Фландерс.
Я быстро направился туда. Дверь была приоткрыта, я запер ее за собой, потом нащупал выключатель и зажег свет.
У Дороти оказалась, одна из немногих в этом идиотском доме, нормальная комната, выполненная в современном американском стиле. Но находилась она в совершенно ненормальном состоянии. Ящики комода были выдвинуты, наряды из шкафа разбросаны, на ковре валялись пустые чемоданы.
Я быстро огляделся. Браслеты и перстни лежали на туалетном столике, рядом покоилась кучка серебряных долларов. Кто-то явно поспешно обыскивал комнату, но совсем не с целью воровства.
Это был еще один аргумент, подтверждающий убийство. Как правило, люди не рыщут в комнатах женщин, скончавшихся от банального инфаркта.
Но что пытался найти незнакомец? Хотя я осмотрел все очень придирчиво, но не обнаружил ничего, достойного внимания. Я сердился на самого себя за то, что позволил ему или ей прошмыгнуть по коридору. Я погасил свет и подошел к окну, не зная, что же делать дальше. В свете звезд смутно обрисовывалась терраса и за ней — яркий огонек папиросы.
В такую ночь стоило поговорить с любым человеком. Я выскользнул из комнаты и по лестнице спустился вниз. Миновав холл, я отворил большие стеклянные двери. На террасе было светлее, чем внутри дома. На высоком небе Невады сияли звезды. Но красноватого огонька не оказалось там, где я его заметил. Терраса была пуста, но немного дальше, за деревьями, я опять увидел огонек и чью-то неясную фигуру. Я, не скрываясь, зашагал к ней. Наверняка человек не мог заснуть и решил прогуляться. Это был мужчина. Он сидел, согнувшись в белом кресле, рядом стоял костыль.
Теперь я не сомневался, что комнату Дороти разорил ее муж.
Я подошел к Вилли Фландерсу. С вечера он так и не переоделся. Уставившись в блистающие воды озера Тахо, он не ощущал ничего вокруг.
— Привет! — сказал я.
Он вздрогнул, папироса выпала из его пальцев.
— Кто тут? Ах, это вы, господин поручик?
— Никак не мог уснуть, — объяснил я. — Вы, вероятно, тоже?
— Тоже? А вы думали, что я буду сегодня спать?
Я почувствовал себя негодяем. Я подозревал его в убийстве жены, следил за ним… Мне сделалось стыдно, и я уже повернулся, чтобы уйти, но внезапно экс-боксер-моряк схватил меня за руку.
— Останьтесь, господин поручик, — хрипло попросил он. — Я должен с кем-то поговорить, чтобы не сойти с ума.
Я молча присел на балюстраде террасы рядом с ним. Хотя я не видел его лица, но чувствовал, что он близок к нервному срыву.
— Я должен с кем-то говорить, — повторил он, — потому что все это лежит на моей совести. На прошлой неделе я пытался убить свою жену.
Столько невероятных событий произошло за такое короткое время, что его признание, подтвержденное, впрочем, самой Дороти, меня не удивило.
Он смотрел в мою сторону, ломая пальцы.
— Вы, наверное, посчитаете меня сумасшедшим, которого следует изолировать. Может, вы и правы. Не знаю. Прежде я отличался очень спокойным нравом. И даже на ринге не впадал в крайности. Просто такая у меня была работа, понимаете? Я трудился, как любой человек, потому что хотел устроиться с Дороти, откладывал деньги, мечтал зажить с ней спокойной жизнью, завести детей… Тут началась война, и, чтобы не убили тебя, приходилось убивать самому. Но я все равно думал только о Дороти. Конечно, она превосходила меня во многих отношениях. И замужем была, и вращалась в обществе, и вообще… Но ведь она согласилась стать моей женой, значит… — Голос его снова изменился, и я пожалел, что не ушел сразу. — Я потерял ногу и вернулся. Вам наверняка известно, какую картину я застал дома. Она истратила все мои сбережения, путаясь с каждым встречным моряком. Конечно, я задумался. Ради нее я воевал с японцами, а что она творила? Чем она лучше врага? А потом она и вовсе стала швырять в меня счетами, требуя, чтобы я оплатил их, и… Но для чего я вам это рассказываю? Вы все равно никогда не поймете моих чувств!