Кроме нее, никто почти не ел. Лоррен вообще ни к чему не притронулась. По целым месяцам она поддерживала свою энергию листиком салата или глотком сметаны. Сменив свой ковбойский костюм на изысканное темно-бронзовое платье, она сидела во главе стола, тщетно пытаясь развлечь гостей. Но увы, этот обед, наверное, был одним из самых худших в истории ее дома.
Ирис и я, будучи примером счастливой супружеской пары, изо всех сил старались выполнять свои обязанности, но тонкий ручеек нашей псевдооживленной беседы иссяк уже при подаче супа. Полный Френч сидел тихо, а Дуг Даусон жадно обгладывал куриную ножку.
Мими тоже старалась помалкивать. Она нашла на столе цветок гвоздики и теперь, вдыхая его аромат, вероятно, ждала, что из лепестков вылетит мотылек, который деликатно поцелует ее в лоб. Разводящиеся супруги, видимо, никогда не слышали о правилах хорошего тона. Доктор Вицкоф и его красивая жена сидели рядом вытянутые и унылые, как фигуры на старинных гравюрах. Жанет Лагуно меланхолично склевывала что-то из тарелки. Волосы у нее были взъерошены, а платье образовало складки в самых неожиданных местах. Внезапно она едко проговорила:
— Лоррен, ты не должна была сегодня вечером выставлять такое хорошее серебро. Стив обязательно его украдет.
Князь с олимпийским спокойствием посмотрел на нее и усмехнулся. А Лоррен закричала:
— Что за глупости, Жанет? Я уверена, что ты клевещешь на князя!
— Он бы обокрал меня вконец, останься я с ним еще на неделю. — Жанет злобно взглянула на своего хладнокровного мужа. — Если уж ты решилась собрать здесь этих ужасных типов, могла бы, по крайней мере, избавить меня от соседства со Стивом. По-моему, животных кормят не в столовой.
Этот краткий диалог настроения никому не улучшил. В наступившей тишине я принялся раздумывать, почему эти грое дураков приняли нелепое приглашение Лоррен. По ее мнению, они были воодушевлены возможностью примирения с женами, но в действительности для них это было абсолютно неприемлемо. Впрочем, они же бросили свои дела в Сан-Франциско и охотно последовали за своими супругами. Почему? Чем больше я над этим размышлял, тем меньше мне это нравилось.
В основном меня беспокоил Вилли Фландерс, костыль которого опирался на кресло. Занимая почетное место справа от хозяйки, он, вероятно, не слышал ни одного слова из болтовни Лоррен. Неестественно прямо сидел он перед нетронутой тарелкой, и лишь глаза пылали на его квадратном лице бывшего боксера. Наверняка он целиком погрузился в мысли о жене. Если бы он хоть раз взглянул на нее или с ней заговорил, напряжение немного упало бы. Но он застыл, точно мумия, с неестественной улыбкой на лице.
На корабле мне частенько встречались моряки, пребывающие в шоке после бомбардировки. Сперва они вот так же сидели абсолютно спокойные, с такой же мертвой гримасой на лице. А потом внезапно впадали в бешенство.
Я так боялся непредвиденных осложнений, что даже ладони у меня вспотели.
Лоррен завела разговор о трудностях, связанных с поисками садовников в период войны, и Вилли Фландерс неожиданно наклонился к ней.
— Если вам требуется садовник, выставляю свою кандидатуру. Я не особенный специалист, но многому научился на ферме отца еще юношей.
Говорил он как бы нехотя, но в его голосе слышались опасные нотки.
Руки Лоррен коснулись ожерелья с прекрасно подобранными жемчужинами.
— Но вы, наверное…
— Когда-то я был боксером. Может, никто из вас этого не знает. Боксером довольно хорошим. Когда я женился, у меня были шансы стать чемпионом Штатов в полутяжелом весе. И деньги я тогда имел.
Теперь он быстро произносил слова в приливе неконтролируемого гнева. Если бы я прежде не видел людей на грани нервного срыва, то сказал бы, что он пьян.
— Затем наступил Перл-Харбор. Простой моряк не может рассчитывать на приличный заработок, спросите об этом поручика Дулича. Около пятидесяти долларов в месяц. Ну, а потом эта нога… — Он засмеялся. — Немного стоит боксер без ноги. И я должен был что-то делать…
— Но вы же…
— Да. Когда я поступил на флот, у меня в банке было тридцать тысяч долларов. С женой я все устроил по-хорошему, она могла получать наличными с моего счета. Как говорила сама, на домашние расходы.
Лицо его скривилось. Страшно было смотреть на обнаженные чувства этого человека.
— Меня не смогли удержать в морском госпитале, так я спешил к жене. Даже не задержался, чтобы получить протез и научиться ходить на нем. И угадайте, господа, что я обнаружил на своем банковском счету? Пятнадцать долларов семьдесят пять центов.