– Бабушка, зачем тебе?! Бабушка, там же кругом эти звери! – Танюшка кричала, сжимала кулаки, словно готовилась ударить невидимого врага.
– Тише. Тише, Татьяна! – Она умела быть строгой. Пожалуй, она и была строгой. А после похоронок к строгости добавился еще и страх. Она никому не позволит отнять у нее внучку. И внучке не позволит наделать глупостей.
– Бабушка…
– Я сказала, замолчи! Замолчи и слушай! Сюда иди, в глаза мне смотри, Татьяна.
Найти Танюшкину петельку было легко. Тонкая, словно из шелка сплетенная, светящаяся. Ольга старалась сильно не тянуть, не делать больно. Ей просто нужно, чтобы девочка не мешала, чтобы кое-что забыла.
Подумалось вдруг, что баба Гарпина поступала с ней точно так же, стирала и заново переписывала воспоминания. Хорошо это или плохо? Тогда, много лет назад, Ольга бы сказала, что это отвратительно, но сейчас… Сейчас это была ложь во имя спасения. У нее никого больше не осталось, никого, кроме этой смелой и глупой девочки. Единственная ее задача – девочку уберечь. Какой ценой? Да любой! Баба Гарпина бы ее поняла и не осудила. Баба Гарпина многое знала наперед.
– Так надо, Татьяна. – Ольга отпустила петельку, погладила внучку по черным волосам. Глаза синие, волосы черные. Кто пройдет мимо такой красоты? Уже останавливаются, уже заглядываются. Пока только лишь заглядываются. – К ужину вернусь. Ты тут приберись пока.
Танюшка кивнула. Вид у нее был растерянный. Точно такой же, как у Мишани-полицая. Словно бы она удивлялась своему собственному решению. Или не принимала его.
Не важно, главное, что подчинилась, перестала задавать вопросы. А то, что зубы стиснула, да кулаки сжала, не беда. Горячая кровь. Пройдет.
До усадьбы Гремучий ручей был час ходу. А по молодости, помнится, Ольга добегала до усадьбы за сорок минут. Как давно это было! Словно и не с ней.
Гремучий ручей был местом особенным, тянуло к нему людей. И людей и, надо думать, нелюдей. Ведь не просто так там случилось то, что случилось. Пожар не просто так приключился. Хозяев не просто так «на вилы подняли». Про вилы рассказывал сосед дед Антип, рассказывал, как будто был очевидцем случившегося. Или даже участником. Старый, полуслепой, он любил посидеть летом на завалинке и языком потрепать был горазд. Про язык это уже баба Гарпина отмечала. Деда Антипа она на дух не переносила, и маленькой Ольге запрещала к нему приближаться. Но ведь интересно же! И вдвойне интересно, когда речь идет про усадьбу и все, что в ней приключилось. Потому Ольга бабу Гарпину не слушала, а вот деда Антипа очень даже наоборот. И то, что он рассказывал теплыми летними вечерами, не забыла. Может потому, что о рассказах этих баба Гарпина так и не проведала, не смогла стереть из Ольгиной памяти? Или потому, что рассказы были такими яркими, такими страшными, что их еще попробуй забыть?
– …Я малой тогда был, – сипел дед Антип, пыхая самокруткой. У самокрутки был такой ядреный запах, что у слушателей слезились глаза. – Ну, не такой малой, как вы, – он обводил детвору подслеповатым взглядом, – постарше на пару годков. Но помню все, как будто оно вчера приключилось.
И они хором спрашивали, а что же там такое приключилось в усадьбе Гремучий ручей?! Спрашивали, хоть и слышали эту страшную сказку уже много раз.
– Когда усадьбу только строить начали, все дивились: кому нужен дом в такой глуши! Низко, затишно, от цивилизации далеко. – Слово «цивилизация» дед Антип произносил медленно, по слогам, будто пробовал на вкус.
От цивилизации усадьба и в самом деле была далековато. Хотя, это смотря, что считать цивилизацией. Если их село Видово, так и не особо. Час неспешным ходом – разве ж это далеко? А вот если за цивилизацию взять город, так уже и далековато. Пешком, дай бог, чтобы за день добраться.
А про глушь неправда! Дом заложили в самой нижней точке лощины, на берегу небольшого водоема, который получился после запруды того самого Гремучего ручья, что впоследствии дал название всей усадьбе. Сама лощина тоже называлась Гремучей. Почему? Ответить на этот вопрос никто из взрослых не мог. Рассказывали про особенный шум ветра в кронах деревьев. А еще про ручей, больше похожий на неглубокую речушку, который, петляя по склонам лощины, срывался вниз маленьким, но звонким водопадом. В общем, версии были разные, и никого особо не интересовало, какая из них верная.
Как бы то ни было, а дом на дне лощины вывели быстро. Строили не свои, а приезжие. Неприветливые, дикого вида чужаки. С местными они не общались, жили там же, на стройке, а как только работы по дому были завершены, исчезли в одночасье.