— Ох, Митя, до чего же горяч, даже в холодную осень! Не дослушал, не разобрался… Столетов врет. Не было у него никаких бандитов. Мне двух спичек хватило, чтоб ступеньки осмотреть. Лестница пыльная, давно не метенная, следы видно четко. У артиста сапожищи большие, подкованные. У юнца из лавки — нога узкая, подметки дырявые. Столетов поднимался шатко, мотало его из стороны в сторону. Посыльный шел ровно, у самой стены. А больше там никто не проходил. Трое здоровых лбов натоптали бы, что твои слоны. Так что выдумал артист эту историю.
— Зачем? — взмолился финансист. — Зачем ему это нужно? И где же украденные деньги?!
— Это мы спросим у него лично, когда проспится, — Мармеладов протянул привратнику серебряный рубль, за беспокойство. — Зови, Митя, извозчика. Разъедемся по домам, греться.
VI
С утра шел снег. Мягкие белые хлопья облепили треуголку, придавая ей еще более нелепый вид, — словно достойный почтмейстер водрузил на голову плюшевого медведя, из прорех которого торчит вата. Митя уже многократно зарекся спорить с Ковничем, да хоть бы и с кем другим, на потешный заклад. Отныне — только на деньги. Проигрыш больно бьет по карману, но это легче перенести, чем такое вот унижение.
— Может лучше вовсе не спорить? — спросил Мармеладов, угадавший мысли приятеля.
— Чем же тогда жить? — воскликнул Митя. — Сам посуди, жизнь у меня спокойная, служба — скука смертная. Азарту нет. Летом на ипподроме скачки, я всегда ставлю против фаворита. Ты представить не можешь, какое это чувство… На последнем повороте конь вырывается вперед, наездник уже привстал в стременах, салютует публике… И тут слева, на рысях, твоя темная лошадка. Набирает темп, обходит чемпиона на полкорпуса, на корпус. Стрелой несется вперед. Мужчины орут, дамы визжат и ты, вместе со всеми, захваченный азартом, кричишь: «Давай, давай, родная! Дава-а-ай!»
Он и вправду закричал на весь бульвар, тут же смутился и добавил тише:
— Вот этого хочется. С судьбой играть, смеяться в лицо опасности. А сейчас ипподром закрыт до весны, хочется азарта и приключений, которые взбодрят кровь.
— Рискну предположить, — усмехнулся сыщик, — что на ипподроме люди молятся искреннее, чем в церкви.
— Все напропалую молятся! — подтвердил Митя. — Николе Угоднику, архангелу Гавриилу, потом еще нашему гусарскому святому, а также Фролу и Лавру — покровителям лошадей. И, конечно, святой Варваре.
— Любопытно. А ей-то почему?
— Так она же от молнии уберегает. А на скачках каждый второй кричит жокеям: «Разрази тебя гром!»
Приятели брели пешком, поскольку Мармеладов захотел узнать, сколько времени ушло у актера Столетова на вчерашнюю прогулку с бомбой. Выходило так: от дома до сберегательной кассы — около двадцати пяти минут, после до Кокоревского сада еще полчаса, оттуда до набережной Яузы примерно столько же.
— Если учитывать время, пока Шубин с помощником перекладывали деньги из несгораемого шкапа в гербовый пакет, да сидение актера возле клумбы, то получается больше двух с половиной часов.
— С похмелья такая прогулка излишне утомительна. Да ещё с тяжелой жестянкой на шее, — вздохнул Митя. — Мне всю ночь не давала покоя эта история. Раз Столетов все выдумал про бандитов, может он сам соорудил фальшивую бомбу? А страх и рыдания искусно разыграл. Он же артист, ремесло у него такое.
— Это невозможно, — улыбнулся сыщик. — Мы с Михаилом Ардалионовичем знакомы шапочно, близко не разговаривали. Но готов спорить, коль уж ты жить не можешь без азартного заклада, что руки у актера дрожат от постоянных возлияний. Тут галстух повязать — целый подвиг, не то, что бомбу смастерить.
— Так она же не настоящая, а значит и не опасная.
— Но выглядела, как настоящая. И капсюль с ртутью, судя по словам Шубина, был подлинный. А это хрупкая штука. Стекло тонюсенькое, одно неосторожное движение — лопнет. Трезвый человек без сноровки и то не сумеет склянку в студне правильно утопить, а Столетов тем более.
— Кто же ее соорудил?
— Известно кто — вольнодумцы. С легкой руки г-на N и его предшественников из охранки, слово это давно уже стало ругательным. Здесь явно замешаны заговорщики, — Мармеладов помолчал, раздумывая. — Иначе просто не складывается. Вот возьмем пример: если бы ты, Митя, захотел бомбу сделать…
— С чего бы я захотел? — насупился почтмейстер. — Но если и допустить такое, все равно не сумел бы. Из чего ее собирать?
— Разумеется! Тут нужны знания, химические вещества, а главное — опыт. Даже на горных штольнях, где часто взрывчатку использую, случается гибнут люди. А бомбисты, те постоянно на своих же снарядах и подрываются, мне в редакции «Ведомостей» по секрету сообщили. Писать-то про это нельзя, цензура бдит…