-О, лейтенант, а это, наверное, тебе. -парень запустил руку за пазуху бандиту, вынул клеенчатый пакет с сургучными печатями. -Поди, военная тайна какая. Лови, разбирайся! Я поймал пакет на лету, парень поволок сучащего ногами бандита в сарай, обернулся, хмуро попросил: -Вы, мамки, того... проследите, чтоб детвора сюда не заглядывала. Не надо им... Эге, заметили поросята души моей, а как нервно отреагировала администрация игры на твою попытку выложить в интернет видеозапись скальпирования дезертиров! Ну, ответил я, что можно Юпитеру, того нельзя быку, НПСы имеют право пытать пленных, сеттлеры - нет. Тем временем к «Надежде» приблизилась пожилая и серебряно-седая женщина в длинном тёмном платье. -Ave, Imperator, morituri te salutant4. -сказала она, внимательно глядя мне в глаза. Я вздрогнул. Что, встроенный автопереводчик на латынь не реагирует? -Не пугайся, -шепнул на ухо старшой, -это наша учительница, мать Алёнкина. Когда бандюки ейную дочку замучили, умом тронулась, бедолага. -Ave, collegа. -ответил я женщине. -Здоровья и покоя тебе. А почему назвала императором? -Вижу то, чего нет, но будет. Мало кто любит, когда пророчат. А ты? Хочешь заглянуть вперёд? -Не знаю. -подумав, сознался я. -Честное слово. -Да, правда, не знаешь...Не мигай, не отводи взгляда. -Хорошо. Минутное молчание. -И что в глазах? -Смерть. -ответила учительница, -и власть. Много смертей и великая власть. Они к тебе идут, хотя сам ты к ним не стремишься. Смерти... Никогда и никого - ни души! - не погубишь понапрасну и незаслуженно, однако с твоим именем на устах добровольно тысячи полягут за великую цель. А власть станет для тебя тяжёлой золотой цепью. И выбора не будет. Обычно людей ждут разные дороги в грядущее и я указываю на них. А перед тобой единственный путь, с которого не свернёшь.
-Страшновато... Кого же на дороге видишь рядом? -Бок о бок с тобой - счастье, лучшая часть твоей души. Вблизи - верные друзья. Их немного, однако они стоят многих. Они разные: люди, не совсем люди и даже не люди. Ты умеешь их любить, о них заботиться и это главное. Прощай. Учительница, резко повернувшись, быстро пошла прочь и скрылась за глинобитным сараем. Я потянулся озадаченно почесать затылок, но пальцы ткнулись в чёрную ткань сдвинутого на затылок шлема. 02 -Не зря прокатился к аграриям. -похвастался Наде, сгружая неподъёмный бидон мёда, банки со сметаной, молоком и крынки с солёными груздями. -Дружим теперь с целым селом, точнее с его развалинами. Только некому оценить подвиг младшего лейтенанта Лунина, некому воспеть стихами... Нанять поэта, что ли? -Было опасно? -В перестрелке-то? Пф-фе! Даже краску на броне не поцарапало. Ни одного танка у врагов, скукотища...Подвиг в другом - довезти в танке горшки и банки. О, вот и начало поэмы! Надюшка, а зачем тратиться на сочинителя, твой муж эва как стихи слагает: -«Банки - в танке!». Золотые строки! Эй-эй, бидон не трогай, тяжело, сам втащу, заноси грибы. Деревенские подарки попробовали за обедом, действительно вкусно. За столом я изложил Наде обстановку в окрестностях «Лунинграда» и «Лунинска». Поведал об общественном, так сказать, укладе и геополитике северо-востока нашего, пока единственного, материка. На всей немалой территории Тупогорья, как выяснилось, имелись всего три полуразрушенных городка (или, по-местному, мадин) и развалины большого города Тропикабада. По легенде Тропикабад был некогда богатой столицей султаната, а мадины - центрами подчинённых ей процветающих округов. Началась широкомасштабная гражданская война всех против всех, не только не прекратившаяся, но даже усилившаяся после распада государства и разрушения городов и посёлков. По пустыне была разбросана масса мелких кишлаков и аулов. Там жили крестьяне трёх типов. Мы на враждебной территории, друзей здесь мало. Редкое дружелюбное меньшинство (вроде населения Сидорово) обозначалось на компасе или экране радара радующими глаз зелёными точками. Гораздо больше было так называемых «нейтралов», видных на экране и карте компаса как жёлтые точки. Соседство с нейтралами давало тихие дни спокойного взаимососуществования. Нейтралы могли при хорошем отношении к ним «позеленеть» до состояния дружественных. Но с тем же успехом были способны и «покраснеть» до статуса враждебных. Отправить молодёжь в банды. Напихать в придорожный в бамбук взрывчатки: ба-бах! - сгоревший танк и пяток трупов. Поэтому лучше дать «жёлтым» аборигенам возможность жить спокойно и задабривать, чем терять машины и бойцов. Дружить с местным населением, изредка меняясь с ними на продукты и мясо... присматривая за окрестностями и не теряя бдительности. Теперь - о многочисленном множестве многих врагов, сыпью из красных точек усеивающем карты. В сельских местностях бесчинствовали банды в чалмах самых разных расцветок: жёлто-синих, красно-бело-красных, зелёных, бело-сине-красных. Разноцветные басмачи не признавали над собой никакой власти, один лишь атаман, которого они называли курбаши, был для них авторитетом. Курбаши избирался бандитами по смерти прежнего вожака, нарушения разбойничьего кодекса чести, то и просто по причине изнуряющей двух-трёхдневной трезвости. Басмачи таскались по пескам и скалам, когда грабили, а когда и нанимались к эмирам и прочим тёмным, но платежеспособным личностям, и, болтают, порою даже оказывали какие-то услуги султану.