-Потери - восемь НПС-пулемётчиков, девять мотоциклистов. -сообщил Инь Инь, когда мы достигли железнодорожной насыпи. -Пока в норме. -ответил я. Хотя... какая может быть норма, неписи не воскресают, значит, придётся нанимать новых. И потом... жалко их... Какой тяжёлый тюк с гранатами: спина онемела. Гранатомёта не поднять и не удержать, руки отнялись, стали бесчувственными. Петро бурчит, что пулемёт стал тяжелее, хотя патронов израсходовано много... На севере разгорается багровое зарево, полыхая, охватывает полнеба. Что там «сербы» натворили? Пантерина шатается и дергается. Попала под пулю? Молодец, повалившись на бок, выдёргивает аптечку, встаёт. -Постой, а там кто? -удивился я. Рядом с Людмилой и Хрюном, подрывающими очередную минную полянку виднелась фигура в нелепой плащ-палатке с капюшоном.
-Узнаю? -предложил не менее моего удивлённый китаец. Короткими перебежками он пробрался к сапёрам, потрогал незнакомца за плечо, замер на секунду, обменялся парой-другой фраз, странно попятился. Вернулся. -Ну? -Командир, ты, главное, от управления не отвлекайся. -вернувшись, сказал диверсант с нервным смешком. -Тебе сейчас некогда удивляться, потом всё выяснишь. Когда закончим. В общем, это твой кумир. Генерал-майор, которому шашлыки понравились и который нами три дня командовал. Причём даже пистолет из кобуры не вынимает. Пацифист в форме, а? Или... нет? -П-потом. -придя (насколько возможно!) в себя, пробормотал я и огляделся. Действительно, времени на выяснения не было. На насыпи стояли платформы с огромными орудиями. Их чудовищные хоботы были задраны в небо, время от времени из них с грохотом вырывались дым и пламя. Это означало, что к нашим гибнущим взводам летел очередной снаряд. Впрочем, это значило ещё и то, что мы почти добрались. На болоте шевелились в светящемся радиоактивном тумане клубы чудовищных растений. Они стояли очень густо, и пришлось протискиваться между их толстыми скользкими стволами. Трясина хлюпала, чмокала, затягивала нечистой сырой и гнилой пастью. В глазах мутнело, подступала тошнота... Воздуха! А воздух тут был нестерпимо горяч. Я в той, прошлой, жизни никогда не дышал таким и не думал даже, что это возможно. Как оказалось, в «Огне и стали» такое возможно. Воздуха! Широко открытый рот хватал раскаленную смесь болотного пара, дыма и еще чего-то радиоактивного. И этим можно дышать? -Можно. -сказала грязная и мокрая Ира Пантерина. -Можно. -подтвердила мокрая и грязная Пуська Бятая. -Девчонки, вы что - мысли читаете? -изумился я тому, что уже нельзя дышать, однако возможно изумляться. А ещё - идти и стрелять. -Да ты, папуля, бубнишь под нос, не прекращая. -не без удовольствия поддела Пуська и предпоследней гранатой снесла газомёт слева по курсу. -Причём несешь чушь и беспрестанно вопишь на меня, чтобы не отходила далеко... А когда тебя окликают, не реагируешь... Обидно даже... -Молодчина, Пуся, если способна обижаться. -констатирую я. - А плевали мы на эту баню. -Плевали. -откликается Тигрицкий. -Кипятком. Это наше болото, командир. Чепуха осталась. Давайте вперёд! -Давайте! -поддерживает Львов. Место, где можно перевалить, нашли не сразу. Инь и Пуська поднялись около бетонного выступа, побродили в поисках прохода и замахали руками. Указывая на чёрный провал, который зарос колючками и выглядел зловеще в мутном свете тёмно-серого неба. -Надеть противогазы и дальше не снимать. Едва наша группа, полуоглохшая от пальбы, перевалила за насыпь, как сразу же увидела результат Надюшкиной «посылки» - выжженное дотла пространство в центре которого серели бетонные купола Центра.