«Тридцатьчетверка», Топотуна, маневрируя, с коротких остановок расстреливая замаскированные пушки, дырявя танки и самоходки и превращая в кровавый фарш пехоту, первой ворвалась на позиции врага. Потом на позиции истребительно-противотанкового взвода «переплетённых стрел» выползла безжалостная «пантера» Николае Чаущеску. С визгливым скрежетом рвущегося металла и неслышным в грохоте и реве боя хрустом костей она смяла своей массой, одно за другим, три орудия. Не ожидавшие такого поворота событий «переплетённые стрелы» запаниковали, попятились, погибая от беспощадных и метких выстрелов «разинцев». Но отступать им было некуда: из переулка позади и слева вывернули машины второй роты, блокируя путь к отступлению и делая врага легкой добычей для тех, кто организовал эту блестящую, продуманную до мелочей атаку. А когда из кустов на пригорке показался чудовищный КВ-2, ужас и паника окончательно охватили даже самых стойких из «переплетённых стрел». Их небольшие остатки были рассеяны по округе, загнаны в узкие переулки и уничтожены. Это было избиение. -К вокзалу, ребята! -гаркнул по радио комбат. -Выведите из строя противотанковые пушки Ротные, потерь не допускать. Ремонтники, чините ущербных. Тридцатисемимиллиметровые пушки не могли пробить заботливо усиленную броню «разинских танков», но не всё было так гладко, Танки напоролись на достойного противника. За постаментом конной статуи пряталсь хорошо замаскированное и укрытое семидесятипятимиллиметровое орудие. По танку лейтенанта Косолапого громыхнул осколочно-фугасный снаряд. Взрыв оказался до такой степени мощным что танк заглох, а экипаж контузило! Лобовая броня пошла трещинами.
--(Censored!) -заключил лейтенант Косолапый, смахивая с лица струйку крови. -Приехали, называется... Двадцать семь процентов потеряли. Тормози, распечатывай, аптечки, братва. Ждём ремонтников... ... Было видно, что до войны уютный городок Эхстервам нежился в зелени садов. А теперь среди опаленных руин сбросившие листья осенние деревья в немом упрёке мучительно протягивали к сражающимся обожженные ветви. Бой шёл, то угасая, то разгораясь, до шестнадцати тридцати. Скромное осеннее солнышко спряталось в непроницаемую пелену туч, дым усугублял темноту. Начало вечереть. Но грохот орудий, пулемётные очереди, взрывы и скрежет гусениц, стук кованых сапог по старой брусчатке, не смолкая, эхом отражалась от исклёванных пулями и осколками стен. -Влево тридцать пять - противотанковая батарея, -выдал очередное целеуказание комвзвода Чаушеску. Четыре орудия осыпали из-за баррикады наступающую «пантеру» градом снарядов. Их фланкирующий огонь был смертельно опасен - несколько «разинских» танков уже полыхало кострами, пуская в небо черные столбы дыма. Кажется, невозвратных потерь у полка добавилось, вот же дьявол! -Есть! -наводчик заработал маховиками, разворачивая башню и нацеливая пушку на указанную командиром цель. -Гвоздани! -Есть гвоздануть! -снаряд попал в ближайшую пушку. В тёмное небо взметнулся фонтан разрыва. В разные стороны полетели сбитый бронещит орудия, оторванные колеса, перекрученный ствол, останки расчёта артиллеристов. Молибденовые траки широких гусениц, скрежеща и хрустя, раздавили тяжёлый миномёт. -Мехвод, разворот на сорок пять вправо, дави других! Танцуем «вальс»! Вывернув на узкую улочку, ведущую к вокзалу, гневный механический хищник, рыча от ярости, закружился на месте исполняя танец смерти и боевого бешенства на телах поверженных неприятелей. Кружась, «пантера» обливала позиции врага из пулемёта. Эффектно смотрящиеся в наступающей темноте очереди трассирующих пуль пришлись по пехоте, прикрывавшей артпозиции. Серые фигуры корчились и валились на изрытую взрывами, брусчатую мостовую... Остальные в бесполезном и бессмысленном отчаянии пытались стрелять из автоматов и винтовок по «танцующему» бронированному убийце. Чаушеску вовремя развернул обзорную панораму - как раз для того, чтобы увидеть вспышку выстрела. -Мехвод, стоп! Ромбом на девяносто. -Есть! «Пантера» остановилась под углом, принимая вражеский снаряд рикошетом на бортовую броню. Ощутимо тряхнуло, но пробить толстую полиметаллическую шкуру механической «кошки» врагк не удалось. А приземистая самоходка отползла на одну из улиц древнего Эхстервама. -Стерва! -деловито определил Чаушеску. -Прём вперед! Разделаемся с ней, не то перебьет все наши машины! -Выполняю, командир. Ответ механика-водителя был едва слышен в реве двигателя. Круто развернувшись, «пантера» снесла изящный заборчик, круша деревья вишнёвого сада, пробилась к самоходке. Развернув башню, прицелилась практически в упор в эмблему на борту. -Бронебойным заряжай! Огонь! -Есть огонь! Самоходка содрогнулась, из пробитого бока вырвались оранжевое пламя и клубы жирного чёрного дыма. -В ад, гадюка! -гаркнул Чаушеску. -Всё, откусалась, вовремя успели. И вдруг он, заикакясь от изумления спросил, обращаясь непонятно к кому: -Ой, а-а чего, э-это ребята, а?!