Я обрушился в «режим компьютерного времени». Дал волю бессильной злости, излил потоки грязнейшей ругани и бил кулаками по казённику орудия. Наконец, успокоившись, выбрался из главной башни «тридцатьпятки» и пешком отправился по мосту Фабриция прямо на место начавшегося побоища. В состоянии «замри» всё выглядело ужасно: висящие в воздухе реактивные «противотанковые торпеды» с хвостами пламени за стабилизаторами, застывшие в неподвижности огни и дымы, окаменевшие в воронках скрюченные тела раненых танкистов и оцепеневшие фигкры выбирающихся из машин. -(Censored)! -подвёл я итог. -Что (сensored), то (сensored). -согласился Ильич за спиной. -Полный. -Надя тоже здесь? -мрачно спросил я, не оборачиваясь. -Нет, осталась в штабе в «игровом времени». Понимает, в каком настроении муж... Что собираешься делать? -А что тут вообще можно сделать? -возразил я. -Довоевался, стратег, донаступался... Овладел, (сensored), Вечным городом... -В битве под Карфагеном, -напомнил Ильич, -ты не паниковал, а действовал. И в итоге выиграл. А там соотношение сил было куда хуже. -Она была оборонительной. -возразил я, -Это раз. Её ход был спланирован до мелочей с самого начала. Это два. Я мошенничал, заминировав в «режиме компьютерного времени» вражеские танки. Это три. -Первое: кто сейчас мешает расспланировать дальнейшие действия? -возразил генерал. -Второе: сжульничай и здесь. Третье: хватит быть гением активной обороны, учись наступать. Я сел на краю воронки, угрюмо уставившись на зажавшего рану Дорофеенко. Возможно, именно это зрелище и подстегнуло моё воображение. -Ладно. -встал, смахнул грязный снежок с рукава. -Всё правильно, работать надо, а не скорбить. -Что придумал?
-Буду уносить ребят из зоны обстрела на речной остров. Размещу там, восстановлю, насколько можно аптечками, срочно вызову Ким Ксуань, пусть лечит. -А танки? -Жалко, конечно... Но - хрен с ними. Какие-то побьют до невосстановимости, придётся сажать на новые. Прочие - отремонтируем. -Разумно. -признал Ильич. -Всё в порядке, пришёл в себя, принял правильное решение. Знаешь что, давай-ка помогу... И генерал-фельдмаршал вкупе с генерал-майором принялись перетаскивать в безопасное место одеревеневшие тела рядовых, ефрейторов, сержантов, старшин и младших лейтенантов. -Сестрички милосердия, тудыть-растудыть... -пыхтел Ильич, укладывая на брезент очередного бойца, одеревеневшего в самой немыслимой позе с растопыренными руками и согнутыми в коленях ногами. -Санитарочки (сensored). А ну, впряглись и на счёт «раз» попёрли! Раз! Сколько ещё? -Сто четырёх отволокли, двести семь осталось... -ответно кряхтел я. -(Censored)! -припечатывал мой бывший кумир. Наконец, мы закончили. Вернулись в «режим игрового времени». Мир тут же наполнился воем ракет и взрывами там, за рекой, стонами раненых здесь, у моста Цестия.. -Как ты, прапорщик? -Генерал склонился над Петрухой. -держи аптечку. -Ничего... А вот многие ребята плохи... -Пусть потерпят, сейчас Ким прилетит. Её светлость герцогиня Госпитальери прибыла через пять минут. Фельдшеры выволокли из самолёта капсулу с мобильным лазаретом, развернули и принялись затаскивать в его недра раненых. -Иду в бой. -угрюмо сказал я Ильичу. -Стыдно в глаза парням смотреть. -Что-то давно в наводчиках по штату не числился. -доверительно сообщил Ильич, забираясь вслед за мной в главную башню «Надежды». -А ну-ка, подвинься.
-Ого! -не преминул заметить танк. -Какие чины во мне! Какие личности внутри! Надо же! «Когда нас в бой бошлёт товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведёт...» Мой «сухопутный линкор» прошел через Палатинский мост к Большому Цирку и ворвался на позиции лангобардских РБТ, выпустивших к этому времени все «реактивные торпеды». Там сразу образовался филиал танкового ада! Выстрелы «Надежды» разметывали сгрудившиеся РБТ, а тяжелая туша пятибашенного танка беспощадно утюжила их. Мне показалось, что Т-35 бормотал при этом: -«Вот вам суки, вот вам! В землю втоптать сволочей!» Я садил по врагу бронебойными тупоголовыми каморными снарядами. Длинными очередями, не жалея патронов, били пулеметы в передних башнях. РБТ попытались контратаковать и открыли по моему монстру шквальный огонь, но ни один выстрел не причинил вреда. По броне непрерывно щелкали пули. Последний лангобардский лёгкий танк заскрежетал под гусеницами «Надежды». Я глядел в триплексы, однако из-за клубов жирного чёрного дыма и пыли мало что можно было разглядеть. Я покрутил башней Т-35, всматриваясь в черно-бурую дымную пелену. -Что там, Слава? -спросил Ильич. -Здесь чисто, а вот на Виа ди Сан-Григорио какое-то шевеление. Видимость слегка улучшилась -Слева двадцать пять градусов - торчит хорма самоходки! -тут же сообщил генерал-наводчик. Бронированная громада «сухопутного крейсера» Т-35 замерла. Дослал снаряд в казенник пушки. Затвор закрылся сам, ударил выстрел. У углового дома поднялся султан взрыва. -Огонь! -еще один снаряд полетел в сторону самоходки и та взорвалась. -Так их, гадов! -гаркнул «Надежда». -Мехвод, жми вправо до вон того забора! Бортом к нему пристройся! Огромный «Надежда укрылся за каменной оградой так, что над ней возвышалась лишь главная башня, да выглядывал ствол «сорокапятки», передней артиллерийской башни. Позиция оказалась просто отличной и три лангобрадских Т-28, тупо вывернувших на нас, стали безответной добычей. Причём даже не стали расходовать «больших» снарядов, завалили их «сорокапяткой». Орудие-полуавтомат работало отлично, гильзы уже засыпали практически весь пол, . Башни заволокло сизым кислым дымом, пороховые газы ели глаза, но башнёры «Надежды» вели огонь, не замечая этого. Потом к числу наших жертв присоединились ещё три небольших танка с гранеными башнями и клепаной броней. Экипажи лангобардов пытались покинуть машины, но полегли под шквальным огнем наших пулеметов.