При нашем появлении собравшиеся встали, я приветствовал их и пригласил садиться легким поклоном и приветливой улыбкой. Справа от моего места сидела Надя, левое кресло занял Ильич. Мы находились во главе стола, но никаких тронов и возвышений не было. Я надел перед выходом белый китель генералиссимуса. Её величество деспотисса и императрица облачилась в изысканно строгое белоснежное платье, причёску, шею и уши украшали лёгкие и ажурные серебряные с жемчугами диадема, ожерелье и серьги. Вилки и ножи зазвякали, ложась на тарелки, лёгкий шум затих, я встал с поднятым бокалом шампанского. Тотчас в углах вспыхнули многочисленными огнями золотые электрические торшеры. Желтоватый мягкий свет лёг на скатерть и расставленные блюда, растёкся по всем закоулкам зала. Переливы теней и бликов пробежали по лицам гостей. Капелла наполнилась пышной торжественностью. По коротко мигнувшим глазам вельмож я понял, что многие включили режим видеозаписи. Что ж, пусть их... Вот он, ваш государь, величественный и скромный, умный и суровый, полностью понимающий каждого и сознающий собственную мощь. Глаза графских супруг ослепительно заблистали, дамы вытянув лебединые шеи, уставились на меня. Я просто физически почувствовал, как сладко замерли их сердца. Надя насторожилась в некотором волнении. Надо будет поговорить с другом-генералом, озабоченно предложили три поросёнка, пусть поубавит твоей харизмы у неписей женского пола, а то не приведи Иштар2, ещё эксцессы какие-нибудь начнутся! Ильич пытливым взором изучал вязь на массивной ручке серебряной вилки. -Ваши светлости! Ваши преосвященства! Благодарю за то, что нашли время, отвлеклись от бесконечных забот о графствах и епископствах и прибыли в Лунинград, Признателен. Спасибо...
Попробовали бы не прибыть, насмешливо хрюкнули Нефиг, Нафиг и Пофиг, это ты их ловко поддел. -Все мы - сеттлеры. Переселившиеся. Настоятельно прошу не обижаться, но вряд ли большинство из нас занимало высокое положение в том прежнем, так называемом «реальном» мире, который покинули. Богатая и властная сволочь не выбирает для второй жизни игры вроде «Огня и стали». К слову, замечу, отлично, что есть такая селекция, благодаря ей в этом зале сидят лишь достойные уважения персоны. Благодарю за аплодисменты... Насколько мы определяли в том, прежнем доигровом прошлом свою судьбу? Имели интересную и хорошо оплачиваемую работу, о которой мечтали? Рядом находилась та самая единственная избранница? Обеспечили родителям долгую жизнь в здравии и в счастье? Хмм... Вряд ли... Наверное, не ошибусь, предположив: большинство из нас накануне Переселения, приблизив лицо к зеркалу тихо шипело: -«Остохренело! Как же всё остохренело!» Потому как существование наше являлось чередой обязанностей, причём полагающиеся за исполнение этих обязанностей права были только в теории и в воображении! Должен и обязан, соответствуй и подобай, выполняй требования и оправдывай чаяния... Да, кстати, существуй день за днем, год за годом с вечным и неизменным выражением готовности на счастливой физиономии Что-то изменить? Устроить микрореволюцию? Провозгласить декларацию независимости? Бросить вызов? Отправиться в долгий и тяжкий путь по дороге борьбы и преодоления обстоятельств? Да-да-да... видели неоднократно... в кино... всегда - с неизменной победой бунтаря и хэппи-эндом. А по эту сторону экрана как? Да с точностью до «наоборот»! И самое главное - для чего затевать бунт? Вот зачем? Потому что - если допустить, что затеянная революция окажется победоносной - каким будет финал? Мы избавимся от оков, цепей, пут и верёвок? Нет! Заменим их на другие, вот и всё. Возможно, на позолоченные и смазанные обезболивающим средством. Ис ужасом убедившись в этом, мы притворимся, что на самом деле всё не так, что победили, что желаемое достигнуто, а новые цепи, путы и верёвки - добровольные, просто потому что выбрали их сами и добились их в борьбе за свои права и свободы. А прав и свобод-то и нет по-прежнему! Ну, разве что появилась возможность добавить обязанностей (верёвок и цепей) окружающим. И сил на новый бунт и революцию уже нет - всё израсходовано: -«Остохренело! До чего всё остохренело!». Безумно рад выражению ваших лиц, друзья! Вижу, что мои слова не кажутся крайне дурно пахнущими и скользкими. Счастлив тому, что не считаете меня вашим прокурором. Мы все равны, и я с вами говорю, как равный, а не как законник-моралист...