Николаю показалось, что они сгрудились очень кучно и к тому же подобрались слишком близко к буровым станкам.
Вечная история! Как дорвались до настоящей работы, никто не хочет соблюдать самых элементарных правил техники безопасности. И Николай побежал к бульдозерам.
Резкий гудок заставил его оглянуться. На дороге стояла синяя «Победа» Набатова. Гудок повторился. Очевидно, вызывали его. Пришлось повернуть обратно.
Набатов приехал вместе с Терентием Фомичом.
Николай коротко доложил. Набатов выслушал его не очень внимательно и ничего не сказал. Заметно было, что он чем-то озабочен, даже расстроен.
— Берут за горло! — сказал он Терентию Фомичу.
Старик пожал плечами с таким видом, что можно было понять: иного он и не ожидал.
— Сигнализировали,— сказал он с пренебрежительным равнодушием.
— Решаем так! — резко сказал Набатов.— Все графики сжать. Работы вести круглосуточно. Через неделю первый ряж должен быть опущен.
— Вас будет замещать Калиновский? — спросил Терентий Фомич.
— Первый ряж опущу сам.
— Понятно,— сказал Терентий Фомич, даже и не скрывая, как он доволен.
Николаю не все было ясно в их разговоре, но главное он понял: первый ряж надо опустить не на двадцатый день, как предусматривалось графиками, которые составили они с Терентием Фомичом и Бирюковым, а через неделю. Как это можно сделать, он не понимал, но раз Кузьма Сергеевич сказал, значит можно.
Вернулся «газик». Шофер поманил Николая Звягина в сторону:
— Все в порядке, Бирюкову сказал. Куда дрова?
— Разжигай костер,— распорядился Николай,— бульдозеристы придут греться.
Шоферу разжечь костер недолго: бензин под руками.
— Это что за цыганский табор? — спросил Набатов. Выслушал объяснения Звягина и сказал Терентию Фомичу: — Сегодня за ночь поставить обогревалку, оборудовать столовую с буфетом, подвести телефон.
— Я располагал сразу вынести на лсд псе хозяйство,— возразил Терентий Фомич.
— Потом перенесете. Важно, чтобы с первого дня все поняли, что работа начата всерьез. Позаботься, Терентий Фомич, чтобы к утру все было сделано.
— Будет сделано, Кузьма Сергеевич.
Бульдозеристы собрались к огоньку покурить. Николай сообщил, что скоро подвезут буфет. Решили подождать у огонька, чтобы второй раз не отрываться от работы.
Сухие поленья горели ярким, почти бездымным пламенем. Каждый норовил устроиться поближе у костра: кто опустился на колени, кто присел на корточки, а чернобородый парень, который попросил Николая позаботиться об огоньке, лег прямо на снег. Он был одет в добрую овчинную шубу, замасленную до блеска, и не боялся простуды, полагаясь не столько на свою шубу, сколько на таежное здоровье.
— Великая сила — огонь,— задумчиво произнес бульдозерист, сидевший на полешке возле Николая. Он был самый пожилой из всей бригады и, наверно, поэтому оделся потеплее. На нем была огромная мохнатая шапка с опущенными ушами, шея укутана толстым шерстяным шарфом. Лица почти не было видно, только большой костистый нос выглядывал, словно птенец из гнезда.— Великая сила — огонь,— повторил он, протягивая к костру темные от масла и металла руки.
— Энергия! — авторитетно сказал шофер «персональной» машины.
— При чем тут энергия? Что это тебе, электростанция?— оборвал шофера чернобородый парень и повернулся к огню другим боком.
— Володя правильно говорит,— поддержал своего шофера Николай Звягин.— Тепло от костра, электрический ток от турбины, механическая сила — это все различные виды энергии. Они могут превращаться одна в другую. Их можно, пересчитать, сопоставить.
— Какой же это костер надо запалить, чтобы такую энергию добыть, как от нашей гидростанции? — спросил чернобородый.
— Можно и это подсчитать,— ответил Николай Звягин.
— Это длинная бухгалтерия.
— Не такая уж длинная,— усмехнулся Николай.— Можно прикинуть не сходя с места.
— А ну, давай,— заинтересовался пожилой бульдозерист в мохнатой шапке.
Николай подумал, что вряд ли это всем покажется интересным, но обрывать разговор, который сам начал, было неудобно.
— Гидростанция, которую мы строим, будет вырабатывать в год столько же энергии, сколько полу чится, если сжечь сорок миллионов тонн угля…
— Подходяще! — вставил кто-то.
— …а если взять не уголь, а дрова, то придется сжечь больше ста миллионов кубометров.