— Места указаны в билетах,— напомнила дежурная,, пропуская пассажиров на посадку по широкой двухмаршевой лестнице.
В самолете, возле овальной входной двери, стояла стюардесса. Она проверила билет Набатова и сказала:
— Проходите в салон. Набатов прошел между рядами кресел через весь самолет и очутился в салоне. Круглые иллюминаторы-окна. Четыре двухместных диванчика, между ними столики. Совсем не похоже, что находишься в самолете, скорее — в каюте парохода.
Высокий моложавый летчик в синем форменном кителе с летной эмблемой и двумя орденами на груди прошел мимо Набатова в командную рубку. «Такому молодцу и водить такие корабли»,— подумал Набатов. Стюардесса оделила всех леденцовыми конфетками и попросила во время взлета оставаться на своих местах.
Самолет тронулся с места мягко и бесшумно. В круглом окне медленно поплыло назад длинное здание аэровокзала. Заметив недоумение Набатова, сидевший напротив пожилой толстяк с бритой головой сказал:
— Буксируют на взлетную полосу.
И вот взвыли моторы. Но тормоза удерживали воздушный корабль, и все его огромное тело, словно в нетерпении, затрепетало лихорадочной дрожью. И стала почти физически ощутимой титаническая мощь моторов.
Рев моторов на мгновение стих и тут же возобновился с еще большей силой. Самолет резко взял..с места, так что Кузьма Сергеевич и сосед его — худощавый пожилой человек с густой шапкой седых волос и седыми, коротко подстриженными усами — откинулись назад, на мягкую спинку дивана, а бритый толстяк мотнул головой, как будто хотел боднуть Набатова. Самолет рвался вперед, с каждым мгновением набирая все большую скорость. Ускорение угадывалось по силе, с какой тело вдавливалось в подушки дивана. Потом ощущение стремительного движения исчезло, и гул моторов стал мягче, певуче.
Набатов выглянул в окно. Земля уходила назад и вниз. Видны были самолеты, в несколько рядов окружившие летное поле. С каждой секундой они уменьшались в размерах.
— Даже не заметил, как оторвались от земли,— сказал Набатов.
— Чистая работа! — подтвердил толстяк и самодовольно улыбнулся, как будто удачный взлет был в немалой степени и его заслугой.
Самолет, разворачиваясь, круто лег на правое крыло, Прямо под окном очутилась плотина ГЭС и по одну сторону ее — обширная белая поляна застывшего водохранилища, по другую — извилистая голубая лента никогда не замерзающей Ангары.
- Иркутское море,— сказал седой сосед Набатова.— Байкал пришел к городу.
— Мало радости от этого Байкала,— неожиданно сердито сказал бритый толстяк.
— Это почему же? — спросил седой.
— Потому. Охотиться запретили, рыбу ловить запретили. Ходи вокруг да поглядывай. Видит око, да зуб неймет.
— Но ведь это же разумная и совершенно необходимая мера,— сказал седой.— Надо сперва населить водохранилище, создать оптимальные условия для размножения дичи и рыбы, а потом уже эксплуатировать эти природные богатства.
— Да мне не эксплуатировать!—отмахнулся толстяк.— Мне в выходной день посидеть с удочкой или побродить с ружьишком.
— Вот именно посидеть и побродить! — подхватил, уже начиная раздражаться, седой.— А сколько вас, таких любителей посидеть и побродить? Сотни, тысячи! И получается так, что на бедную природу жмут и сверху и снизу.
— Это как же понимать: и сверху и снизу? — насторожился толстяк.
— Как понимать? Охотно вам поясню. Снизу — это, так сказать, стихийно, в порядке самодеятельности. Один с ружьишком выйдет на охоту, когда птица гнездится, а то и просто палкой выводок подлетков переколотит; другой нерестовую речку сетью перегородит и не даст рыбе икру выметать; третий дерево срубит там, где ему заблагорассудится. Каждый понемногу, как говорят, «по силе возможности», а все вместе огромный ущерб наносят живой природе. А сверху —это пострашнее. Это когда наш брат — разные высокоученые мужи — навалится со своими скороспелыми проектами. Тут уж того и гляди под корень всю природу изведут.
Набатов, занятый своими мыслями, сначала не обращал внимания на разговаривавших соседей, но теперь начал прислушиваться.
— Простите, что вторгаюсь в ваш разговор,— извинился он.— Хотел бы спросить: о каких проектах речь ведете? Впрочем, следует представиться для ясности: Набатов, инженер-гидротехник.
—Очень приятно,— сухо ответил седой.— Доктор биологических наук Клещов.
Набатов почтительно поклонился. О профессоре Клещове он слышал много лестного и даже читал обстоятельную его статью о биологическом освоении создаваемых на Ангаре морей-водохранилищ.