Он улыбнулся, зубы были в пятнах от его отвратительной привычки.
— Привет, маленькая Клео. Занятно увидеть тебя живой после стольких лет.
Хихиканье и рокот эхом разнеслись по комнате.
— Странно видеть тебя живым и все еще жующим жвачку, как корова.
Пальцы Сикамора впились в стол. Он выплюнул коричневую грязь в переполненную пепельницу.
— Твой отец должен был использовать ремень, чтобы закрыть твой гребаный рот.
Я подняла подбородок.
— Мой отец должен был сделать очень многое.
«Как насчет убить Вас всех во сне, прежде чем Вы убили его».
Рубикс придвинулся ближе ко мне, сжав кулаки.
— Ты права, Клео. Торн потерпел неудачу по многим причинам. Жаль, что мой гребаный сын избавил его от страданий, как долбаную собаку.
Мое сердце упало, когда Артур поглотил мою душу.
Артур никогда не хотел насилия. Он довольствовался любовью и числами, но его душила жизнь, которую он не выбирал.
«Артур... я тяну время. Я делаю все возможное, чтобы тянуть его. Но мне нужно, чтобы ты пришел сюда сейчас же. Где ты?»
Страх, который я сдерживала, снова усилился.
Мое время быстро истекало.
Вздохнув, как будто мне надоело это все, я положила руку себе на бедро, надеясь, что никто не заметит моей дрожи. Мой взгляд упал на другого байкера в конце стола.
Он.
Тот, кто сжег меня в мотеле «Танцующий дельфин».
Аллигатор.
Моя кожа покрылась мурашками, и мои ноздри не покидал едкий запах моей собственной кожи.
«Предатель!»
Его глаза-бусинки пригвоздили меня к месту. Он больше не носил коричневый покрой «Чистой порочности», но понизился до черного «Кинжала с розой».
Я изо всех сил пыталась оставаться на месте. Хотела броситься через комнату и посмотреть, как ему нравится, когда его сдерживают и поджигают.
Скрывая прилив ярости и страха, я потребовала:
— Что все это значит? Ты пишешь мне фальшивое письмо. Сжигаешь меня, когда я иду за твоими хлебными крошками, а потом снова крадешь меня у Артура. Если ты хотел убить меня, почему просто не сделал этого, когда я ничего не помнила? Почему не застрелил меня, когда я была одна в Англии?
Рубикс подошел ко мне сзади, ткнув пистолетом мне в поясницу, чтобы продвинуть вперед. Я отпрянула, но выбора у меня не было. Я подошла ближе и остановилась во главе стола.
— Потому что это банально, Лютик. Речь идет не о том, чтобы убить тебя, чтобы причинить ему боль.
Деревянный стол преградил мне путь, когда Рубикс сильно прижал меня к краю. Он взметнул руку вверх, обхватив мой затылок.
— Я не понимаю, — я вздрогнула, когда его пальцы схватили меня.
— Нет, ты не поняла. Как я могу это сказать? — уткнувшись носом в мое ухо, он выдохнул: — Это не о тебе. Независимо от того, что мы делаем с тобой, помни, что целью являешься не ты, а он. Если бы я хотел, чтобы ты умерла, ты была бы в земле, и жуки уже наслаждались бы твоим вкусом. В конце концов, ты ебаный деликатес.
Рубикс скользнул языком по моей щеке.
— Но это не входит в мой план. Мой план — показать ему, что все это время он считал себя лучше меня. Лучше, чем его собственная плоть и гребаная кровь. Ну, это не так, и пора ему усвоить этому на собственном горьком опыте.
Яростно ударив меня головой о стол, Рубикс сердито посмотрел на истерзанных шлюх, которые променяли свои души на земные дьявольские удовольствия.
— Убирайтесь, суки. Вы все.
Кобра, который сидел в кресле вице-президента, впился взглядом в скудно одетых девушек.
— Вы слышали гребанного президента. Шевелитесь!
Медленно шелест дешевой ткани измученных тел переходили из коматозного состояния в движение. Байкеры ухмылялись и время от времени хлестали женщину по заду, пока девушки шли через комнату к главному выходу.
Мое сердце сильно забилось, мое тело стало холодным от мощного давления на стол. Все внутри меня хотело последовать за ними и покинуть это богом забытое место.
«Возьмите меня с собой!»
Мужчины молчали, пока последняя девушка не исчезла во вспышке наготы и дешевого полиэстера. В предвкушении гудел электрический заряд — все взгляды были прикованы ко мне.
Коротко кивнув, Рубикс приказал человеку, которого я не узнала, закрыть и запереть дверь.
Ядро страха увеличивалось, пока не раскрыло пасть, как поглощающая черная дыра. Она засасывала и кружилась, побуждая меня впасть в ее ужас и сдаться.
Когда все внимание было сосредоточено на мне, моя кожа покрылась мурашками и начала покалывать. От их интереса у меня свело живот. Их отсутствие сочувствия и вопиющее пренебрежение добром и злом заставляли мое сердце биться быстрее, пока мои ладони не вспотели, а ноги не умоляли сбежать.