Рубикс заправил мне волосы за уши.
— Нет, милый Лютик, потому что он предпочел твою семью своей собственной.
У меня разрывался желудок.
— Он не выбирал нас вместо тебя. Ты не оставил ему выбора. Артур хотел быть хорошим, а не следовать морали, в которую не верил. Это не делает его мягким. Это делает его сильным.
«Сильнее, чем ты когда-либо будешь».
Он оскалил зубы.
— Он был моим. Его кровь была моей. Его судьба была моей. Но потом ты и твоя гребаная добрая семейка украли его у меня.
— Мы не крали его. Мы любили его. Как и следовало бы...
Рубикс сжал мои волосы в кулак.
— Как я мог когда-либо любить того, кто мог довольствоваться вторым местом? Как я мог терпеть свою плоть и кровь, думая, что он чертовски лучше меня, потому что он хотел дипломатии вместо насилия? — его лицо побагровело от ярости. — Нашим миром правят кулаки, а не демократия. Артур отказался выполнять мои приказы. Он был гребаной киской, а не моим сыном.
Любил ли Рубикс когда-нибудь своего сына? Неужели это все, что нужно, чтобы так называемая любовь превратилась в горькое негодование?
Возможно, была надежда. Возможно, Рубиксу было больно, потому что он чувствовал, что Артур бросил свою семью. Возможно, они смогут примириться и это ужасное недоразумение прекратится. Даже когда я думала об этом, знала, что это невозможно. Прошло слишком много времени. Слишком много ненависти собралось.
— Не делай этого, Скотт, — умоляла я, сдерживая низкий голос.
«Ты желаешь чуда».
Стоя прямо, он схватил меня за бедра. Жесткость его эрекции впилась мне в задницу.
— Что не делать?
Байкеры захихикали, когда Рубикс отвратительно потерся об меня.
— Не делай больно мне, чтобы причинить ему боль.
Он засмеялся, пробегая пальцами по моей грудной клетке.
— И какое же это развлечение, если бы я этого не сделал?
Я зажмурилась, когда Кобра пробормотал:
— Ты слышала президента, ты наша. А нашим будет все, что нам вздумается.
Моя грудь болела от того, что меня так сильно прижимали к столу. Ужасный металлический привкус от наркотика не покидал мой язык. Я не хотела ничего, кроме как ускользнуть от этой части моей жизни и притвориться, что ее никогда не существовало.
Я ненавидела себя за свою слабость. Ненавидела то, что мое намерение убежать уменьшалось с каждой секундой. Но беспомощность не помешала мне заглянуть в свой разрозненный мозг, умоляя даровать амнезию, которая смела бы меня и спасла.
Если бы я не смогла сбежать физически, возможно, могла бы сбежать мысленно.
«Как я делала много лет назад».
Разве я недостаточно вытерпела от рук этого человека?
Разве я не заплатила весь свой долг?
— Ты знаешь, что планировал для меня твой отец, маленькая принцесса?
Пальцы Рубикса гладили меня по позвоночнику, впиваясь в каждый позвонок. Каждый щепок оставлял на моей коже резкий синяк.
— Он планировал преподать мне урок. Хотел исключить меня из Клуба, все потому, что у меня были достаточно большие яйца, чтобы представить себе лучший образ жизни, чем он когда-либо мог.
Его прикосновение скользнуло по моей заднице, обвело мое бедро и исчезло под краем футболки Артура.
— Он был слаб, твой отец. Он верил в искупление вместо возмездия. Он верил в снисхождение вместо закона. И посмотри, что с ним случилось.
Мужчины усмехнулись.
Мои глаза горели непролитыми слезами. Мой отец был хорошим человеком. Несмотря на свой избранный образ жизни и нарушение правил, он был добрым, щедрым и любящим.
А этот человек... он был просто трусом, змеей, насекомым.
— Ты видишь иронию, принцесса? — сказал Сикамор. — Ты видишь, насколько мягким был этот ублюдок?
Кобра встрял, убедившись, что я не была настолько глупа, чтобы пропустить их иголку.
— Твой отец был киской, а теперь он мертв.
Пальцы Рубикса поднялись выше; отвращение подстегивало мой рвотный рефлекс.
— Твой отец не заслужил этот клуб. А мой сын не заслужил меня как своего отца.
— Только я, През.
Этот голос.
Он прошел под тяжелыми взглядами и окутал меня грязью. Я глубоко вздохнула, когда хозяин пригнулся ко мне и посмотрел мне в глаза.
— Привет, малышка Клео.
Моя щека болела от поцелуя со столом, но боль исчезла, когда моя кровь отхлынула от гнева.
— Ты.
Старший брат Артура усмехнулся. Семейное сходство было сильным, с одинаковыми орлиными носами, симметричными чертами лица и скульптурно очерченными губами. Однако у Артура были выдающиеся скулы, которые подчеркивали его загорелую кожу, делая его нестареющим, в то время как у Декса «Асуса» Киллиана были пухлые щеки и ямочка на подбородке.